и не видел. Но голос – мягкий, успокаивающий – вспомнил тут же.
– Что тут у нас, больной? – буквально проворковал Никита Сергеич, – вижу, идем на поправку. Очнулись; аппетит нагуляли. Ну-ну.
– Да я уже совсем здоровый, – Коля даже не сделал попытку вскочить на ноги; затруднительно это было, не снеся стула с остатками снеди, – выписывать уже пора. Чего я тут место занимать буду?
– Ну-ну, – повторил доктор привычно для себя, – посмотрим. Вот как докушаете, так и досмотрим.
Так же бесшумно доктор покинул палату. А парень взял с «поляны» пирожок. Но, прежде чем откусить от него половину, и разобраться, наконец, с начинкой, спросил:
– Доктору тоже не будем ничего говорить?
– Он, конечно-о-о…, – протянул казак, – человек хороший. Но-о-о… я бы спешить не стал. Но решать все равно тебе, Николай Ильич.
– Значит, не будем, – утвердил боярич, – если только он сам об этом не спросит.
Было у парня такое подозрение. Тут он все же откусил полпирожка: «Ум-м-м!», – отключил на время мыслительные способности. Баба Нюра для любимчика своего расстаралась. Знала, что он пироги со сладкой начинкой, конечно, любит, но… Куда вкуснее были вот такие – с мясом, картошкой и луком в равных пропорциях. Да со специями; с соком, который надо уметь не пролить ни капли, а вкусить весь, с наслаждением. Коля умел. Что сейчас и продемонстрировал, краешком сознания все же отметив: «Куда там до этого пирога всяким пиццам, самсам, да шаурме?!». Боярич эти творения нерусской кухни явно никогда не пробовал; до сегодняшнего дня даже не слышал о них. Но вкус каждого… нет – не стал перебивать себе аппетит, который помог с успехом «подмести» со скатерки все, что привез дядька.
Последний такой аппетит обычно приветствовал, но и гонял потом парня усердней обычного. И вот что интересно – никакого отторжения сейчас у боярича это не вызвало. В теле энергия забурлила сама собой. Хотелось не прилечь на раскуроченную кровать, а вскочить, и побегать; может даже на кулачках немного с кем помахаться.
Тут все же «проснулся» несостоявшийся пенсионер Виктор Николаевич Добродеев. Он, кстати, после такого завтрака точно придавил бы на ухо… минут на двести-триста. А что – имеет право, на работу идти не надо. Но здесь вам не там, и Виктор Николаевич опять согласился с насущной необходимостью называть и ощущать себя бояричем Шубиным.
Наконец, завтрак – первый за три дня – был закончен, и Николай, освободив себя из плена четырех ножек от стула, кивнул казаку, сноровисто собравшему жалкие остатки пиршества в ту же суму:
– Зови доктора, дядька Миша. Выписываться будем.
Тот лишь кивнул, определил отощавшую суму на пол, у двери, и вышел. И вернулся так быстро, словно Никита Сергеич все это время стоял там, за дверью.
– А если и стоял, – усмехнулся парень,
