так не помыслил.
Зато (о себе как о дьяволе) – помыслил бес в шеломе: не вершителю чужих жизни и смерти помышлять о Божьем Царстве (он принципиально не помнил о благоразумном разбойнике).
Если бы смерть была, Христу не было бы нужды воскресать.
Мир был бы дуалистичен: с одной стороны – бессмертие, с другой – смерть (можно и дальше придумывать им имена: добро и зло, свет и тьма, достоинство и подлость…); повторю: если бы смерть была, Христу не было бы нужды воскресать.
Бес в шеломе заметил, что Иосиф Ужасный – мог бы помыслить о нужде Бога.
Хотя в слове нужда есть отсылка ко Христову Телу (согласитесь, у тела есть нужды: нести свой Крест, быть распятым, умереть и воскреснуть); однако же – в этом был соблазн… Как не воспользоваться искусом самооправдания?
Несправедливо (или даже справедливо) обвинить, а потом смотреть на беспомощность правды.
– Христопродавец! – крикнул ему череп в шеломе.
Потом выкинул небьющуюся карту:
– «Достоевский знал много, но не всё. Он, например, думал, что если убьешь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр.» (Анна Ахматова)
Череп в шеломе (кто это? Михаил Воротынский, замученный и казнённый и по навету суперуспешный воевода, или это гораздо менее успешный маршал-заговорщик Михаил Тухачевский? Не всё ли равно!) продолжает грозить перстом и Иоанну Васильевичу, и Иосифу Виссарионовичу.
– Христопродавец!
– Я меж двух разбойников, – отвечает Верховный
Это выражение, описывающее характер смерти Иисуса Христа, крест которого, согласно сообщениям Евангелий, был воздвигнут между распятиями преступников Дисмаса и Гестаса, получивших прозвание Благоразумного и Безумного разбойников.
В переносном значении – человек, оказавшийся в позорящей его ситуации (компании), но при этом сохраняющий свои добрые качества.
И вот здесь бес в шеломе повёл себя как провокатор-фарисей:
– Ты ставишь себя на место Бога?
– Как и каждый из нас; я примерил Его Крест.
– А мы (каждый из нас) – примерили свой, – хором заголосили призраки.
И с этим невозможно спорить, более того: с лукавым невозможно спорить – он всегда победит в споре (если у вас нет веры: осуществления ожидаемого и уверенности в невидимом).
– Невинные дети, старики и женщины, а так и злокозненные враги, и доблестные твои слуги – все они на тебе, – вопили бесы.
Верховный молчал.
– Каждому из нас Крест даётся по силам. Только кажется, что он черезмерен.
– Как твой приказ за номером 227? Вот что ты нам предложил – вместо жизни, – вопили бесы.
Заметили они или нет, что ситуация у Верховного была сейчас такой же?
Не суть. Он и сам мог бы повторить слово в слово, но – молчал. Лишь
