тоже он. Кто, например, такой этот товарищ Черненко?
– По должности он руководитель секретариата ЦК, человек исполнительный, но очень недалекий, – ответил я. – Будет вести себя хорошо – организуем ему оздоровление и омоложение, как и вам, а также должность в соответствии с трудовыми талантами. Не думаю, что при этом возможны какие-нибудь взбрыки. Не тот это человек. Если считать на круг, то до понедельника, когда должно состояться историческое заседание Политбюро, на котором вы возьмете вожжи в свои руки и погоните Клячу Истории по неторному пути, у нас есть еще двое суток и несколько часов в придачу. Это не так уж и много, но надо успеть. К тому же нам, большевикам, никто и не обещал легкого достижения целей.
– Ну хорошо, – кивнул Брежнев, – такая прогрессивная программа мне нравится. Посмотрим в вашем Тридесятом царстве на все собственными глазами, пощупаем собственными руками, и только потом будем делать окончательные выводы. Я так решил – и точка.
Перед расставанием я при полном одобрении Леонида Ильича кратко объяснил остающемуся на хозяйстве товарищу Черненко задачу сидеть на хозяйстве и отвечать, что товарищ Брежнев убыл в поездку для поправки здоровья до понедельника, а также политику партии и правительства и его собственные жизненные перспективы. Генеральным секретарем в этой версии истории ему не быть, зато проживет на тридцать-сорок лет дольше и не будет испачкан в причастности к крушению Советского Союза. Да и крушения самого не будет, потому что мы с Лёней этого не допустим.
А дальше – все по расписанному заранее протоколу. Леонида Ильича и его благоверную передали в руки товарища Максимовой для уточнения диагноза и назначения курса лечения в режиме «ночной санаторий». А по-другому никак. И делами заниматься требуется, и тело у товарища Брежнева изношено до последней крайности. Когда я узнал, в какие сроки помер донор, чью душу Небесный Отец прислал на замену в опустевшее тело, то премного удивился. Оказалось, что «просто Лёня» лишь самую малость не дожил до своего девяностодевятилетнего юбилея и до самого конца не пил, не курил и занимался спортом, разумеется, в меру возрастных особенностей. Прожил бы, наверное, и дольше, но свалила его в постель банальная вирусная инфекция, и встать после нее тамошнему Леониду Ильичу было уже не суждено. Так его врачи в возрасте восьмидесяти лет и предупредили, что чудес не бывает: живешь, пока держишь себя в тонусе, а как лег, так сразу, считай, и помер. Сам он мне признался, что в теле реципиента чувствует себя как под полной выкладкой осназовца-штурмовика, и как только будут решены самые крупные медицинские проблемы, примется вгонять его в привычные
