увеличен задний канал, что свидетельствует о сильных движениях головы спереди назад. А эта особенность схожа с человеческой: у нас передний и задний каналы велики для стабилизации при ходьбе, тогда как боковой мал, так как мы слабо качаем головой из стороны в сторону.
Изотопные анализы показывают, что ореопитек питался клубнями и водными растениями. Челюсти и зубы были приспособлены для жевания листьев: например, имелся угловой отросток на нижней челюсти, а бугорки на молярах располагались поперечными рядами, как у листоядных животных. Странная особенность ореопитека – центроконид, особый бугорок в середине жевательной поверхности нижних моляров, такого не было вообще никогда ни у каких приматов. Мордочка ореопитека была небольшой, клыки довольно скромными, в том числе у самцов, так что эти обезьяны были сравнительно миролюбивы. Размер мозга ореопитека – 276 см3 – вдвое больше, чем у самого крупного гиббона, но в полтора раза меньше, чем у шимпанзе.
Как итог: ореопитек был странной обезьяной – достаточно сообразительной и миролюбивой, умевшей ходить на двух ногах, но с необычной походкой, с очень ловкими, но и очень длинными руками. Судя по составу отложений, ореопитеки жили в заболоченных лесах. Отсутствие хищников позволило ореопитекам спускаться с деревьев и прекрасно себя чувствовать на земле, собирая сочные околоводные растения. Выше ореопитекового болота располагался горный сухой лес, а дальше – степи с антилопами и мышами. Такая идиллия продолжалась как минимум полтора миллиона лет – вполне достаточный срок для того, чтобы расслабленные островные существа потеряли страх перед хищниками.
Саблезубый пятирогий олень Hoplitomeryx
Все знают истории про дронтов и прочих экзотических животных с маленьких островов, которые безбоязненно подходили к мореплавателям и становились жертвами человеческой алчности. Ровно то же случилось с ореопитеками. Когда изоляция кончилась, на остров хлынули переселенцы, закалённые в суровом мире материка: олени Paracervulus australis, Procapreolus loczyi и Tuscomeryx huerzeleri, свиньи Propotamochoerus paleochoerus, носороги Dicerorhinus megarhinus и Stephanorhinus, тапиры Tapirus arvernensis, лошади Hippotherium malpassii, колобусы Mesopithecus, а самое главное – саблезубые тигры Machairodus. Это та самая фауна, которая 6,7 млн л.н. заменила фауну Мареммы. В ещё более поздней фауне тоже нет никаких следов эндемиков: дикобразы Hystrix primigenia, небольшие антилопы Samotragus occidentalis и похожие на антилоп быки Parabos, свиньи Propotamochoerus provincialis, носороги Dicerorhinus megarhinus, лошади Hippotherium malpassii, гиены Plioviverrops faventinus и волки Eucyon monticinensis.
Удивительно, но местообитания после вымирания ореопитеков практически не поменялись и стали даже чуть более лесистыми. Про это мы знаем благодаря изотопным анализам ископаемых почв, изучению древней пыльцы и зубов растительноядных животных. Это, между прочим, единственный известный пример, когда после исчезновения обезьян лесов стало больше. Он же показывает, что вряд ли причиной гибели фауны Мареммы были ландшафтные изменения. А вот
