воих обидчиков (чаще всего – своего хозяина философа Ксанфа) настолько точно, зло и смешно, что их мгновенно узнавали соотечественники. Смех буквально убивал очередного «героя», попавшего на язык остроумца, и даже мог сделать его изгоем в обществе. В конце концов Эзопа казнили в Дельфах, сбросив его со скалы[1].
Однако произведения баснописца не потерялись во тьме веков. Они оказались актуальными не только для одного города Древней Греции. В последующие века многие поэты и писатели в стихах и прозе переводили и пересказывали басни Эзопа на свои языки; знание этих текстов являлось основой классического образования в Европе. Во Франции в XVIII веке прославился Лафонтен. В XIX веке в России, опираясь на наследие Эзопа, басни сочинял И. А. Крылов.
Лев Николаевич Толстой в 1859 году основал народную школу в Ясной Поляне. И понял, что для детей нужна особенная книга, по которой они могли бы учиться. С очень простыми текстами, где не было бы ни одного лишнего слова и при этом рассказывалось о чём-то очень интересном и понятном деревенской ребятне. Такую книгу Толстой взялся написать и понял, что не может обойтись без басен Эзопа. Казалось бы, где древнегреческий раб Эзоп и где деревенские школьники XIX века? Какие темы могут их объединять? Но произведения древнего баснописца оказались вечными.
Толстой решил познакомить своих учеников с настоящим Эзопом, с самыми первыми, древними, не изменёнными адаптациями баснями. Для этого он делал «буквальный» перевод, то есть переводил с греческого слово в слово. Но вместе с этим делал и вольные пересказы, чтобы приблизить эзоповский сюжет к современной Толстому российской действительности. Толстой размышлял так: басня похожа на сказку, только короче и требует большего внимания. Он сближал басню с народной сказкой («Лиса и тетерев»), или преображал её в короткий рассказ («Два товарища»), или даже находил в русском фольклоре подходящую по смыслу пословицу и развёртывал её в короткую, но ёмкую историю. Могли меняться персонажи, иногда заглавия, но смысл и мораль оставались первозданными.
«Надо, чтобы все было красиво, кратко и, главное, ясно», – говорил Толстой. Он полагал, что в стихотворных пересказах и переложениях Эзопа «много искусственного и лишнего», а басни – это «образец лаконизма», то есть краткости. Именно эти принципы он стремился выдержать в своих переводах.
Басни Эзопа казались Толстому воплощением «мужицкого здравого смысла». А если так, то почему у Лафонтена и у Крылова ворона и лисица мечтают о сыре? Толстой считал, что этим животным не свойственно питаться сыром. Речь должна идти только о мясе!
Греческие персонажи под пером Толстого становились прямо-таки русскими народными: вспомним муравья из басни «Стрекоза и муравей». Артель мужичков-муравьёв сушит зерно. Стрекозе, попросившей еды, отвечают вполне благодушно: «Если летом играла, зимой пляши». Это совсем не такой категоричный, жестокий ответ, как у муравья из басни И.А. Крылова:
«Ты всё пела! Это дело:
Так поди же попляши!»
Толстой в высшей мере элегантно и остроумно адаптирует античную басню «Мужик и водяной», например. Персонаж Эзопа пытается обмануть в этой басне самого Гермеса, тогда как у Толстого мужик дурачит водяного.
Толстой перевёл не все басни Эзопа, а только те, которые считал полезными для деревенской школы, достаточно простыми, с ясной моралью и знакомыми атрибутами. Писатель расположил их по степени сложности языка и сюжета. Этот принцип сохраняется и в нашей книге.
Многие века человек с неизменным уважением относился к басне. Сюжеты басен недаром кочевали из страны в страну, из эпохи в эпоху. Актуальны они и сейчас, а художественное слово Л. Н. Толстого делает их для русской литературы бесценными.
Растолстевшая мышь
Мышка грызла пол, и стала щель. Мышь прошла в щель, нашла много еды. Мышь была жадна и ела так много, что у ней брюхо стало полно. Когда стал день, мышь пошла к себе, но брюхо было так полно, что она не прошла в щель.
Лисица и журавль
Лисица позвала журавля на обед и подала похлёбку на тарелке. Журавль ничего не мог взять своим длинным носом, и лисица сама всё поела. На другой день журавль к себе позвал лисицу и подал обед в кувшине с узким горлом. Лисица не могла продеть морду в кувшин, а журавль всунул свою длинную шею и всё выпил один.
Орёл, ворона и пастух
Ходили овцы по полю. Откуда ни взялся орёл, – упал с неба, вцепился когтями в ягнёнка и унёс его. Ворона видела это и хотела тоже мяса поесть. Она сказала: «Это не хитрая штука. Дай я тоже сделаю, да ещё лучше. Орёл глуп, он малого ягнёнка
На самом деле Эзоп – полулегендарная личность, и его оригинальные тексты не сохранились. Существуют они только в последующих переводах и пересказах (латинских и греческих) Федра (I), Бабрия (II) и Авиана (V).
