льцах безбрачья,Но чёрта с два, что я вам отдам
За это зрящих, да и не зрящих
Поэтов, горды вы в гении своём,
Так, что другие поэты – мимо,
Давайте вместе с вами споём
«Ин вино веритас» громким гимном.
Пусть там, за окном, кружит метель,
А тем, двенадцати, будет тризна,
Какого чёрта, ложась в постель,
Грехи вы прокляли всей отчизны.
Читая эти ваши стихи
Я плачу и от радости млею,
Россия, а впереди ни зги,
Несу цветы вам я к юбилею.
Слушая «трагическое действие» Сергея Ахунова по кантате И.С. Баха (BWV 106)[1]
Концертный сбор был яркий, шумный,
С «Чайковским» залом встрече рад,
Незнанный мной Сергей Ахунов
Назвал по Баху текст кантат.
Сияла музыка свеченьем
Взапал, то склонна замереть,
Нас направляя к приключеньям
В страну, где сутью жизнь и смерть.
Я вновь склонюсь к молитвам Баха,
Их не познаешь смысл вовек,
Но в темень исчезали страхи,
Что обречён так человек.
Уйти из жизни без печали,
Покойно думая о том,
Когда настанет час прощальный,
Смерть для него лишь будет сном.
Недолги годы человечьи,
С рожденья ты готов признать,
Но эта истина извечна:
Что «Gottes Zeit ist allerbeste Zeit».
Нет
Ты позвонила, мол, нет сближенья,
И надо выяснить жизни нить,
Я не хотел, но от нетерпенья
Взлетел, чтоб наши дела смирить.
Я сомневался во всём недаром,
Ведь в этот день ты меня ждала,
И похмелялся «Солнцедаром»,
Отель «Рахманинов», день, жара.
Мы были вместе, но все-тки розно,
Песчаный пляж холодком пылил,
И было ясно, что невозможно
Всё вспомнить, годы с тобой забыв,
Все те ж пять дней, вроде, близость рядом,
Я не касался тебя ничем,
А там, в том парке и за оградой
Бродила молча прощанья тень.
Всю ночь скорбели о том вороны,
Тянули долгую канитель,
Я вспоминал наши дни в Вероне,
Для нас остывшую в ночь постель.
А дале всё неизбежно мучит,
Тоской, кручиной, что каждый день,
Но повторяю, на всякий случай,
Запомнить этот прощальный день.
Крестики-нолики
Может это лишь бред алкоголика,
Может боль, что волчком в виске,
Где за столиком крестиком-ноликом
Расставания знак на песке.
Знак простой, так отличен от сложного,
Оберег заклинания бед,
За продление невозможное
Всех пятидесяти прожитых лет.
И решеньем, пришедшим заранее,
Выносила ты свой приговор,
Было это в отеле «Рахманинов»,
Средь бесстыдно раскинутых гор.
Обжигала волна своенравная,
И песок обнажался тугой,
После пляжа к отелю направились
В этот вечер от сосен хмельной.
Там, где розы и лилии душлые,
И природа, как сказочный сон,
Ты сидела, ко мне равнодушная,
Час с подругой болтав в телефон.
И в обиде на то невнимание,
Ну не смог твой поступок понять,
Я ушёл, прекращая свидание,
Чтоб с отчаянья подушку обнять.
Были слёзы, холодные проводы
И упрёки с обеих сторон,
И печально зависла на проводе
Грусть, под карканье чёрных ворон.
Что ж другому вы спутницей станете,
В те места, может быть, не вернусь,
Но останется накрепко в памяти
Крым, Верона, «Рахманинов», грусть.
В парке Малевича
В субботний день со всем честным народом,
Традиции чтоб наши не забыть,
Собрались
Gottes Zeit ist die allerbeste Zeit (Божья пора – лучшая пора, BWV 106) также известна как Actus tragicus – духовная кантата Иоганна Себастьяна Баха, написанная в 1707 году в Мюльхаузене.
