сбросит ЧерубинаИ осталась тень романа,
Беспощадная лавина.
Лики, письмена и строки,
И трагедий очертанья,
Сны о боге и о Блоке,
Позабытые сказанья.
И обломки прежней жизни,
В памяти ее восстанут,
Как на той печальной тризне
Всех припомнят, всех помянут
Только в сумраке зловещем,
В тьме иных воспоминаний
Имена детей и женщин,
Повторяет на прощанье
Что в Елабуге осталось,
Кто очки снимал пред нею.
Только тень в тиши металась,
Неизбежностью своею
Ей напомнив о расплате,
И она не отступила,
Все, достаточно, и хватит
Жить и слезы лить бессильно
Ночь надвинулась кошмаром,
Звезды падали, осколки
Затухали в поле странном,
И душа завыла волком.
Август, день последний снова
Постарается для Анны,
Обрывается там Слово,
Очень тихо все и странн
В Рождественской метели
В Рождественской метели, печали затая,
К нам ангелы летели в исходе декабря.
Они легки как птицы, они несли нам свет,
И мне бы возвратиться, да только ходу нет.
Я затерялась в поле, дорог не отыскать,
Черт полосатый спорит, и он ворчит опять:
– Ну что там разлетались, без вас нам легче жить,
А ангелы смеялись, не обрывали нить.
Им вьюга песню пела, их вдохновлял полет,
И не было им дела, что там глаголил черт.
Но я их не просила путь отыскать в снегу,
А все забыв, твердила, что я сама смогу,
И пусть один встречает он Рождество опять,
А ангелы порхали, как им меня понять.
Черт тряс сосну устало, тонула я в снегу,
И сердце трепетало: – Все, больше не могу.
Он сжалился и вывел из морока в туман,
– Хранил тебя впервые, все ангелы – обман.
Ты б там замерзла с ними, не пригласишь на чай?
Назвал свое он имя. – Давай с тобой встречаться.
Пожала я печами, ответила: – Давай,
А ангелы порхали, метели белый вальс.
Нас закружил, и стало тепло мне и светло.
С тех пор ищу повсюду я черное крыло…
Чарует словом
«В движенье губ гораздо больше жизни, чем в том, что эти губы произносят» – Иосиф Бродский.
И снова Бродский нас чарует Словом,
В движенье губ оставшимся немым,
Воспринимая смысл его по-новому,
Над пропастью контекстов мы парим,
И многозначность так порой пугает,
И так влечет движенье губ куда-то,
Оно лишь суть иную отражает,
И смыслы все и все его утраты,
Что остается, сила и сомненье,
Венеции печальные штрихи,
И если ты дожил до грез паренья,
То суть стиха легко так упустить.
Но хочется как прежде дотянуться,
До смыслов
