как учуял Арнольд Борисович, вовсе даже не табак. Некоторые были пьяны, а двое грязных мальчишек с давно немытыми головами лезли обниматься к девушке. Увидев это, Арнольд содрогнулся. Потому что той самой девушкой была его дочь, его Маргошка. И в каком виде!..
Все общество вылетело из дома в считаные секунды. А Мария имела весьма неприятный разговор с братом, в ходе которого выяснилось, что она и понятия не имела, чем занималась Марго со своими друзьями. Встретив «деток», как выражалась наивная учительница, она уходила к себе в комнату, предоставляя племяннице самой развлекать своих гостей.
– Видел я, как она их развлекала! – свирепея все больше, заявил Арнольд Борисович. – Ты не справилась со своей ролью. С этого дня в доме будет жить гувернантка. А ты, Мария, можешь приходить к нам лишь в гости! Твое влияние на Марго слишком тлетворно, и ты слишком мягкий человек, чтобы я мог позволить тебе и дальше воспитывать девчонку.
Возможно, Арнольд потом и раскаивался, что тогда погорячился и прогнал сестру, заменившую его дочери мать. Но не ее, Марии, вина, что Маргошка питала прямо-таки патологическую страсть ко всякого рода отбросам общества. Они притягивали к себе неопытную девочку, словно магнит. И гувернантке приходилось смотреть в оба, чтобы не допустить близкого контакта своей подопечной с каким-нибудь уличным музыкантом – бродягой в грязной хламиде и рваных ботинках.
– Почему ее так тянет к такого сорта людям?! Почему она выбирает себе друзей из самых низших слоев общества?! Почему не дружит с детьми моих друзей? – возмущался отец.
Арнольд Борисович искренне недоумевал: почему Марго не хочет дружить со скрипачом Костей или шахматистом Геной? Ну что хорошего в грязных бродягах, обвешанных кожаными фенечками, костяными бусами и амулетами? Ведь от них воняет так, что даже насекомые не решаются приблизиться к ним ближе чем на десять метров.
– Пойми, может быть, эти ребята по-своему и интересны, но никто из них никогда не займет подходящего места в обществе, – твердил он дочери. – Они – изгои. И навсегда таковыми останутся.
Но Марго, уже «испорченная» воспитанием коммунистически настроенной тетки, возражала:
– А что ты называешь «подходящим местом»? И как быть, если эти «подходящие места» уже давно предназначены для детей твоих знакомых? Как жить остальным? Им просто ничего не остается в этой жизни. Все уже занято тобой и тебе подобными!
– Так что же?! – ярился Арнольд Борисович. – Нам встать и уступить место этим голодранцам? Ты это мне предлагаешь?
– Не знаю. Только нехорошо унижать людей только из-за того, что у них нет денег!
– Совести у них нет, а не денег! Посмотри, как они выглядят! Рядятся в лохмотья!
– Это вызов обществу.
– Какой вызов? Какому обществу? Разуй глаза, Рита! Это элементарная лень! Они не моются, потому что не хотят. Они не стирают свою, с позволения сказать, одежду! Они вшивые!
– Не все же…
– О
