что, когда он первый раз спустился в шахту, им навстречу под руки вывели к двери шахтной подъемной клети человека с лицом, израненным раздробленным углем, перемешанным с кровью.
– Бурильщик он. На отпал наткнулся… Не взорвался у запальщика один патрон… – видя растерянные взгляды новичков, хмуро пояснил его товарищ.
Профессия шахтера недаром считается самой опасной (говорят, правда, наряду с профессией журналиста…).
Разговор был неторопливый, и вдруг совсем неожиданно Олекса запел:
– Здесь не ярки́ ни слова, ни краски,
Строги глаза из-под черной каски,
Но если беда загрохочет злая,
Шахтер свою жизнь на твою сменяет,
Шахтеры, сильные руки у вас,
Шахтеры, честные души у вас,
И как в забое глухом лампы клинок,
Нужна нам мужская суровая дружба.
Помолчав, продолжил:
– Это песня интинских шахтеров середины пятидесятых годов прошлого века. Тоже дед напевал. А бурильщик все-таки выжил. Это не случай и не исключение. И, уверяю вас, не только в России.
Я достоверно знаю такое же о жизни польских шахтеров. А четверть века назад в результате землетрясения в Китае обрушилась часть шахты, погибли больше сотни шахтеров. Рухнувшую часть шахты закрыли.
А когда через семнадцать лет решили возобновить работу, там обнаружили выжившего шахтера. Ему было уже пятьдесят девять лет.
Чунг Ваи – так его звали. Ему удалось выжить, и полтора десятка лет вентиляционное отверстие было для него единственным источником свежего воздуха.
Когда кончились запасы продовольствия, Чунг Ваи ел крыс и мох.
Но главное – он откапывал, относил в глухую выработку и хоронил – своих товарищей, которых не стали искать в свое время.
Думаю, это было главным, что помогло ему выжить.
– Я не могу привести профессиональный пример из жизни шахтеров, – заметила Линда, – но уверяю вас, что эвенкийский охотник поступает так же. Он тоже меняет свою жизнь на жизнь попавшего в беду человека. Это для него – как дыхание. Так велит ему свод заповедей – Итыл.
Отец Александр, давно уже по доброй воле приехавший на Север с Украины, оживился:
– Линда Ивановна, голубушка! Расскажите Бога ради!
– Я начну несколько неожиданно и, может быть, с краткой характеристики той культуры эвенков, к которой вы, Анатолий Анатольевич, несколько скептически, как мне показалось, отнеслись. Постараюсь быть краткой, но напомню вам аналогичные церковно-славянским духовные начала, выполняющие в эвенкийской культуре роль заповедей. Их сборник называются Итыл. Их всего восемнадцать. Вот послушайте некоторые:
«Земли и неба благословением живет человек.
Небо-родитель дает,
Небо-родитель кормит,
Противного ему не задумывай, противного ему не делай.
Все,
