выдал коронное:
– Кто ты?
«Торшер» будто и не слышал. Лишь монотонно повторил:
– Особенный, да?
Я чуть выгнул бровь, изо всех сил изображая равнодушие.
– Не настолько, чтобы всерьез воспринимать роботов. Где твоя хозяйка?
Наверху опять что-то звякнуло. Проскрежетало. А под конец рассыпалось серией коротких щелчков.
Я снова поднял взгляд к потолку, но, как и прежде, ничего не разглядел среди густой тени. На какое-то мгновение показалось, будто там что-то шевельнулось. Что-то огромное, туча, сотканная из тьмы.
– Может, уже покажетесь? – спросил я и прибавил: – Мама.
Новые щелчки напоминали треск сухого хвороста в огне.
– Изволь, – чирикнул робот, а спустя мгновение из гущи мрака выползло чудовище.
Необъятных размеров колышущаяся туша, казалось, сама была частью той темноты. Она спускалась нарочито медленно, словно боялась коснуться скромной лужицы света, что давали местные лампы. Шарообразное тулово коконом опутывали полупрозрачные нити липкой на вид дряни. Три из четырех пар длинных волосатых ног, оканчивавшихся загнутыми и явно способными сгибать стальные листы когтями, прижимались к брюху, а одна помогала монстру отталкиваться от стен, чтобы затем с грацией грузовой баржи опуститься на подушки, заставив сталактиты ящичков, окружавших трон, опасно зашатались. Треугольная голова, увенчанная короной шипов, качнулась из стороны в сторону, раздались зловещие щелчки мандибул.
– Ну? Как впечатления?
Я не сразу понял, что вопрос принадлежал чудовищу. Говорящий торшер оказался лишь переводчиком. Поймав пустой взгляд восьми крошечных глазок, похожих на отверстия в преисподнюю, я откашлялся и, как мог, постарался подавить шок. При желании в Галактике можно было насчитать тысячи видов и подвидов различных инсектоидных рас, но вот с арахноидами, да еще и подобного калибра судьба меня прежде не сталкивала.
Набрав в грудь побольше воздуху, я признался:
– Э-э-э, смешанные.
Паучиха на подушках затряслась, заколыхалась, будто в припадке. Нити, покрывавшие брюхо, задрожали, а вместе с ними и ящички. До меня не сразу дошло, что она смеялась. Зрелище получилось завораживающе мерзким.
– И только-то? – Похоже, она слегка разочаровалась.
Я решил, относительная, но вежливая честность будет лучшей тактикой.
– Едва ли хоть кто-то, при взгляде на вас, способен остаться равнодушным. Я не исключение. Просто хорошо скрываю свои чувства.
Паучиху ответ, кажется, удовлетворил.
– Все-таки, права, – прострекотала она. – Особенный.
Каким-то удивительным образом механическому переводчику удавалось передавать не только смысл сказанного, но и тон, сопровождавший слова. Плотоядное удовлетворение, прозвучавшее в них, заставило меня содрогнуться. Мысленно.
