, в котором человеческое одиночество и тёмный страх – главные состояния.
Иногда в неземной темноте
В гости ко мне без спроса заходят те
Чей невидимый череп без носа зубов и глаз
Наверняка напугает до смерти смелейших вас
Пожалуй, ключевое достоинство стихов Малиновской – их убедительность. Автор с такой непоколебимой интонацией говорит нам о страшном, что от этого становится ещё страшнее. Нет, не так – одной речью не напугать. Автор не говорит – он словно обнюхивает тебя, пробует на вкус и рассматривает одновременно. Он выступает и в качестве тихого наблюдателя и как действующее лицо.
Один неземной полёт на стихотворном самолёте пробирает и захватывает дух. Читательский дух. Создаётся ощущение, что тобою управляют и ведут в страшно-прекрасный мир, где странная синяя комната, пробивающаяся через широкий дверной проём, стоит во главе мироустройства.
Особенно хочется отметить стихотворение «Мне снился Париж…», где лирический герой-поэт присваивает себе окружающую действительность:
Это мой воздух
Это мой сумрак
Сладкий Парижский сумрак
За воздухом, сумраком и сладким Парижем возникает ряд ассоциаций, которые делают эту самую картинку своеобразной и лирическо-истинной, чувствуя позвоночником (шестым чувством) её (реального мира) незлую улыбку.
Дюймовочка в свадебном платье, слышащая ещё живое дыхание мёртвого жениха, где снова умерло что-то (кто-то?), но за этой смертью обязательно возникнут листья, частички праха, развеянного по ветру, которые скроют меня от резкой боли в глазах – на этом и заканчиваются «Странные сны».
Мой солдат будет ждать меня
В мокром лесу
Все другие исчезли
…
Случайно проходила мимо
Так начинается следующий цикл, одноимённый названию книги. Ожидание апокалипсиса и дешёвого чёрного пластика. Тайное разрушение. Мотив смерти никуда не потерялся, скорее – скрылся за белой ракетой и склонился над всемогущей силой любви.
И мы увидели друг друга,
Глаза и губы через тьму.
Всё созданное до этого, как бы сопротивляясь самому себе, предстаёт убогим окном, где свет едва-едва силится.
И тут возникают те самые «невидимые лягушки» со своим нежным «ква» и мягким звуком прыжка – единственные настоящие и естественные, безымянные и невидимые во всём этом страшно-прекрасном мире.
Момент соединения мёртвого и живого – фундамент поэтики Малиновской, о чём автор напрямую нам заявляет:
Единственный смысл существования живых
существ на Земле —
Это смерть живых существ.
Процесс взросления мимолётен и сумбурен: с одной стороны – буквы, не узнающие друг друга, с другой – запах и вкус первых летних бычков. Сквозь эту призму воспоминаний прослеживается вся тяжесть собственной философии Малиновской. Мне кажется, что возраст поэта существует в двух категориях: либо ребёнок, либо старик. Екатерина Малиновская относится, скорее, к первой.
В следующем стихотворении книги – свободном и повествовательном – она открыто в этом признаётся: «Тридцать лет // Ой Господи // Чего? Узнал? Был здесь?». И вслух нельзя сказать, и нет радости особой, и хочется плакать…
В стороне стою, мечтаю я,
Тихая живая
Статуя.
Здесь уже можно сделать вывод о том, что Малиновская невидима. Она как бы есть, но тут же её и нет. На поэта смотрит только незваный гость – читатель. Такие стихи могут разглядеть не все, ведь где не видно мертвеца, там и меня не видно.
И всё-таки какую-то деталь я пропустил, что-то сбежало с картины… То ли время застыло, то ли голос тих и музыка бездонна, то ли пустота оставляет ад, но единственно-верного ключа к этой книге я подобрать не могу.
В недавнем сне явился знак,
И вижу я, смеётся как
Вчерашний друг средь бела дня
В кругу оставивших меня.
Третий цикл «Последствия любви», разъясняющий творческое созидание поэта, его выдох- и вдохновение, завершает сборник. И как такой же пишущий я понимаю, что это явление нельзя пересказать. Это скучно, мило и нелепо! Среди всех существующих слов сложить лёгкий трепетный смычок из нежных строк не просто. Не сомневаюсь: литературоведы ещё изучат эти стихи, их прочитают умные и странные мужчины. Ещё разгадается одна немая тайна сибирской судьбы. Ещё услышит спящее
