маму Ромашина, и на следующий день пришел к ней в квартиру. Перед ним появилась женщина, которой на вид можно было дать лет шестьдесят, хотя Иван Иваныч знал, что ей не больше сорока пяти. Причина этого ему скоро стала ясна. Когда он прошел вместе с хозяйкой дома на кухню, то сразу заметил на полу большое количество пустых бутылок от вина и пива. Одиночество и свалившиеся на голову Людмилы Олеговны несчастья, сломили эту, по всей видимости, когда-то очень красивую женщину. Она никогда не была замужем, и об отце Сергея никому не рассказывала. Единственной её опорой был сын, которого сначала тяжело ранили в армии, а теперь должны были посадить за убийство. Уже с самого начала разговора, Иван Иваныч не сильно верил словам матери Ромашина. Тем не менее она была убедительна в своих рассуждениях. Это он понял уже много позже. Ее сомнения относительно Ромашина, были основаны не только на травмах лица. Она была уверена, что человек приехавший к ней из военного госпиталя, ничем не напоминал её сына.
– Послушайте Людмила Олеговна, я понимаю, что в преддверии суда, приговор которого вряд ли вас устроит, вам не просто со мной говорить. Но это важно. Почему вы утверждаете, что не признаете в Сергее Ромашине вашего сына?
– Это не Сергей – резко произнесла женщина.
– Почему вы так категоричны. Есть приятели Сергея, которые признали в нем Ромашина.
– А что мне до них. Пусть своих детей признают так же, как этого.
– Я не хочу с вами спорить, но вы же знаете, какие ранения у него были. Его лицо очень сильно пострадало.
– А я вам не про лицо говорю. Тому, который перед вами приходил, полицейскому, я ему всё сказала.
– Вы могли бы теперь мне это повторить?
– Могу. У Сергея был шрам на левой лопатке. Он упал с дерева, когда ему было семь лет. Шрам не маленький, пять сантиметров. А у этого там ничего нет. Ещё родинка на правой щеке, заметная такая, ее тоже нет.
– Про лицо мы вроде с вами решили уже.
– Ну хорошо, а обувь.
– Что обувь? – спокойно переспросил Иван Иваныч.
– То, что я достала из шкафа любимые Сережины туфли и поставила в прихожей, а этот на них даже не посмотрел. Я говорю, ты попробуй одень, это же твои любимые. Он попробовал и сказал, что они ему совсем малы. Это как так? Были даже чуть велики, а теперь не налезают.
– Ещё что-то?
– Он когда приехал, меня не узнал. Понимаете, родную мать.
– Всё-таки у него была контузия, и случается, что память сильно страдает. К тому же позже, он вас всё-таки признал.
Было заметно, что у Людмилы Олеговны появились некоторые сомнения в своей правоте, но потом, видимо что-то вспомнив, она твердо сказала:
– Не знаю, что там с головой у него, а только он не мой Сережа. Его я всё ещё жду.
Иван Иваныч смотрел на женщину и думал, правду ли она говорит или всё это бред затуманенного алкоголем человека. Он посидел с ней ещё полчаса, расспросив о школьных
