улику, а апельсин, – невозмутимо поправил ее Малинин. – Или вы думаете, на кожуре была наклейка с точным почтовым адресом хозяина фруктовой корзины?
– Какая-то наклейка там вполне могла быть, – уперлась Оля. – С названием фирмы-импортера, скорее всего. И мы бы узнали, какой именно это был апельсин – марокканский, алжирский, турецкий или израильский, какого именно сорта, тонкокорый или толстокорый, с семечками или без, гибридный или нет…
– Как много вы знаете об апельсинах! – восхитился Малинин. – Как настоящий ботаник!
Оля нахмурилась. В лексиконе ее младшего братца и учеников слово «ботаник» было ругательным. Оно сокращалось до совсем уж пренебрежительного «ботан» и обозначало человека, предпочитающего абстрактные знания конкретным и до смешного не приспособленного к реальной жизни.
– Я не ботаник, я русичка! – напомнила Оля.
– Руси-и‑и‑ичка! – расплылся в умиленной улыбке Малинин. – Какое прелестное забытое слово! Вот, помню, у нас была русичка…
– Кгхм, кгхм!
Ольга Павловна строго кашлянула, как это часто делала на уроках, возвращая на грешную землю замечтавшегося или заигравшегося оболтуса Овчинникова на «камчатке». Для полноты эффекта хорошо было бы еще постучать по доске указкой, но доска – хоть и приборная – поблизости была, а вот указки под рукой никакой не имелось.
– Давайте вернемся к делу, – сказала Ольга Павловна строгим учительским голосом.
– К телу! – внес существенную поправочку бестрепетный Малинин, закладывая крутой вираж, в результате которого «копейка» чуть не ткнулась носом в кирпичный забор. – Приехали уже, вот она – поселковая больница. Во двор нас не пустят, так что вылезайте, дальше пойдем пешком. Нам надо в морг, а он на задворках.
– Откуда вы знаете?
При упоминании ужасного слова «морг» Оля снова струхнула.
– Обычно так и бывает, – пожал плечами Андрей.
И вновь ей не захотелось продолжать расспросы.
Малинин оказался прав: морг нашелся в дальнем углу двора. От чахлого больничного парка его на манер ширмы отделяло подобие дощатого сарая с крышей на столбах. Сквозь щели виднелись сваленные в кучу панцирные сетки и железные кроватные спинки, неприятно похожие на кладбищенские оградки. В сарае кто-то возился, оттуда доносился унылый металлический скрежет, наводящий на мысль, будто это сама Смерть точит свою косу.
Оля совсем приуныла.
– Может, вы сами? Без меня? – Она кивнула на крыльцо.
При этом, скользя взглядом по стене, она старательно обошла зарешеченное окно, чтобы, не дай бог, не увидеть за мутными стеклами чего-нибудь ужасного.
– Хотите, я сам пойду? – угадав настроение спутницы, великодушно предложил Малинин.
– О да! Да! – вскричала Оля с пылом счастливой новобрачной у алтаря.
– Оставайтесь здесь, – предупредил Малинин и решительно взошел на крыльцо.
