торчащее из ее шеи и проходящее через свободный небрежный пучок, в который стянуты ее волосы. Что-то длинное и тонкое, толще волоса, но тоньше карандаша. Мэнни таращится на это нечто, и оно вдруг вздрагивает. Его кончик, несмотря на отсутствие ветра, единожды сгибается, наклоняется в сторону Мэнни и тут же выпрямляется снова. Мэнни прищуривается, и нечто начинает дрожать, словно он потревожил его одним лишь взглядом. Нечто снова гнется к нему и снова возвращается назад.
Мэнни замирает, потрясенный. Он уже видел что-то подобное. От испуга его мысли превращаются в мешанину слов «паразиты», «нить марионетки», «питьевая трубочка» и более отчетливого: «та дрянь с магистрали ФДР»!
Он отрывает взгляд от белой штуковины, торчащей из шеи дамочки, и смотрит ей в лицо.
– Ты не та, за кого себя выдаешь, – говорит он. – Покажи, кто ты на самом деле.
Бел хмуро косится на него.
Дамочка поворачивается к Мэнни, открывает рот, набирает в грудь побольше воздуха, чтобы снова начать возмущенную тираду… и вдруг замирает. Причем так, будто попала на стоп-кадр, прямо на середине вдоха, за миг до того, как ее лицо успевает принять презрительное или гневное выражение, отчего оно выглядит пустым. Она не опустила камеру, но, похоже, случайно нажала на что-то обмякшим большим пальцем, потому что огонек записи погас.
– Что за… – произносит Бел, уставившись на нее.
Мэнни моргает… и в ту наносекунду, пока его глаза закрыты, одежда дамочки становится совершенно белой. Костюм, туфли, даже колготки. То же самое происходит с ее волосами, отчего она резко становится похожа на гибрид церковной прихожанки и женской версии полковника Сандерса. Она вновь приходит в движение, посмеиваясь над очевидным замешательством Мэнни и Бела, затем поднимает свободную руку и взмахивает ею, как бы говоря: «Та-дааа».
– Какое облегчение! – заявляет она. Ее голос изменился. Теперь он ниже, ближе к альту, чем к сопрано. Ее улыбка похожа на маниакальный оскал. – Разыгрывать из себя одну из вас, людишек, и так довольно трудно, но притворяться, что я вас не знаю, мне вконец осточертело. Рада снова видеть тебя, Сан-Паулу. Каждый уголок этой вселенной похож один на другой, пути наши извилисты, пронизывают ее, как дырки в сыре, – однако не далековато ли ты ушел от своего места? Я помню, как пробовала твою кровь на вкус где-то южнее.
Она смотрит на Бела.
– Что? – спрашивает Бел. Он смотрит на Мэнни. Мэнни качает головой, но не потому, что озадачен. Он понимает, что происходит, хотя и не желает понимать. Из головы дамочки все еще торчит белый отросток. Мэнни в голову приходит еще одно слово: «антенна». Белый отросток – это что-то вроде приемника, который передает из другого места чужой голос, мысли и образ.
«Откуда я все это знаю?» – думает Мэнни, на миг чуть не впадая в панику.
«Я – Манхэттен», – приходит к нему ответ, который сам порождает немало вопросов. Но обдумывать их он будет позже.
Женщина
