очередное сухое полено, присаживался у костра, пил терпкий, настоявшийся до черноты чай, улыбался самой счастливой улыбкой сладко спящей Ченке и думал только о хорошем. Возбуждённое состояние организма требовало движения. Ноги звали в дорогу. Загбой был готов хоть сейчас, в эту минуту вскочить и бежать на лыжах вперёд, в черноту ночи по следу брата. Задумавшись, он вскакивал, суетился, искал одежду. И только лишь спокойное дыхание дочери останавливало его стремление.
За последние несколько дней в бесконечной погоне они сделали семь больших переходов. Тяжёлая физическая нагрузка, быстрое передвижение отрицательно сказались на состоянии Ченки. Движения дочери стали медленными. В глазах царило безразличие, отрешение. Девушка сильно устала. Ей был необходим отдых. Отец понимал это, и ночь полностью предоставлял в её распоряжение, давал отдыхать. Он сам следил за хозяйством, готовил еду, укладывал вещи на нарты и будил её только тогда, когда наступало время выхода в дорогу.
Учитывая состояние дочери, Загбой ждал рассвета. Часто выходил из чума на улицу, смотрел на мерцающие звёзды, на восток и с неудовлетворением думал, что Хоглен[15] в эту ночь просто смеётся над ним. Чистые, яркие звёзды как будто застыли на месте и не желали продвигаться на запад.
В один из таких очередных выходов на свежий воздух Загбой случайно посмотрел на юг. Там в широкой речной долине Светлой реки, далеко разгоняя мрак, светилась широкая алая полоса. С той возвышенности, где стоял чум, было хорошо видно пляшущее пламя беспощадного огня, высоко протягивающее свои горячие руки над сжавшимися макушками деревьев.
Загбой удивился. Никогда ещё в это время года, ранней весной, он не видел пожара. В тайге плотной массой лежит снег, поэтому быстрое перемещение огненного пала было практически невозможно. А одиноко стоящее дерево, будь то сухостойная лиственница или дуплистый кедр, неосторожно подожжённые кем-то из охотников при добыче аскыра, тоже не могли дать подобной картины. Даже горящий одинокий чум или изба русских не дали такой силы и мощи беспощадному огню. Горело нечто большее, может быть, поселение лючей (русских). Но что?
Охотнику оставалось только строить догадки. Единственное, в чём он не сомневался, пожар связан с человеком. Это насторожило его, привело к самому плохому предположению. Было ясно, что такой сильный, мощный огонь не был случайностью.
Возможно, это был призыв человека, попавшего в беду. А если это так, то он должен откликнуться, потому что в его груди билось сердце эвенка, жившего по неписаным законам тайги. А закон тайги обязывал всегда и везде помогать людям, попавшим в беду. И помогать сразу же, не откладывая.
Он разбудил Ченку, поймал оленей, собрал свой небогатый скарб и, не дожидаясь первых голосов ранних утренних птах, повёл караван навстречу искусственной заре.
Тайга для эвенка – дом родной. Как человек, всю жизнь живущий в каком-то помещении, прекрасно знает расположение комнат и без особого
Созвездие Большой Медведицы (
