рмальной власти приводились правительства, как правило, состоящие из вернувшихся из эмиграции деятелей. Однако эти правительства практически ничего не могли сделать в борьбе с повсеместной гуманитарной катастрофой. На востоке объединяющей силой были советские оккупационные войска. На западе процветала фрагментация. Никому и в голову не приходило думать о каком-то объединении. Все мысли были только о выживании и формировании дееспособных национальных правительств.
Американцы не слишком задумывались, что может значить для них оккупация Европы. В наше время широко распространен миф, что США задумали начать холодную войну с СССР немедленно после окончания войны горячей. Если бы это было правдой, то мы бы не увидели такую значительную демобилизацию, какая прошла в американской армии.
Франклин Рузвельт искренне верил в Организацию Объединенных Наций, и каким бы сомнительным ни было ее истинное влияние на мировые дела, никакой альтернативной стратегии выработано не было. Соединенные Штаты только реагировали на события после того, как они произошли, временами очень непропорционально. И очень редко просчитывали свои шаги заранее. Потребовалось достаточно долгий период, чтобы американцы сменили свою стратегическую догму. Можно сказать, что хотя Рузвельт к тому моменту уже и умер, но его дух все еще управлял страной.
Так как США сохранили свое военное присутствие в Европе, причем войска располагались в самом центре всеобщего хаоса, то почти рефлекторно они почувствовали себя обязанными оказывать помощь. В самом деле, если изучить архивы Конгресса, относящиеся к тому времени, можно почувствовать искренность в желании сделать хоть что то. Главным проводником помощи была Администрация помощи и восстановления Объединенных Наций (UNRRA). Первыми получателями помощи стали не немцы. Это было естественно и понятно. Было бы слишком жестоко по отношению к разоренным войной народам начать помогать Германии прежде всего. В конце войны американцы рассматривали сдающихся немцев как Разоруженные силы неприятеля (РСН), а не как военнопленных. По всем конвенциям рацион военнопленных должен был быть таким же, как и у американских военных. Предполагалось, что победители не обязаны обеспечивать РСН ничем. Однако зимой в начале 1946 года американцам стало ясно, что если так дело и будет продолжаться, то в Германии случится полномасштабная гуманитарная катастрофа, впрочем, как и в остальной Европе. Поэтому США начали организовывать помощь.
США разрывались между противоречивыми желаниями уйти, не ввязываясь в решение сложнейших послевоенных проблем, и остаться, а значит, помогать. Необходимость остаться исходя из стратегических соображений, пока еще не перешла в четко осознаваемое намерение. Это был выбор, сложность которого задним числом можно даже и не заметить. Или рассматривать его как составную часть американской стратегии ведения холодной войны. Однако это было лишь тем, что США сделали в то время и в том месте. В любом случае американская помощь в значительной степени способствовала созданию положительного образа Америки в глазах европейцев. Затраты на помощь были приемлемыми, а американское общественное мнение уже было сформировано в том духе, что «надо что то сделать для этих бедных людей». Иногда действия США могут быть объяснены только чистым альтруизмом, хотя он никогда не бывает долгим.
Я помню семейную историю о времени, когда я еще был младенцем, а моя семья находилась в Вене в статусе беженцев. Мы получили сыр из американских излишков, поставки которых в 1949 году еще имели место. По словам родителей, это был не слишком хороший сыр насыщенного желтого цвета. Конечно, мне его мама не давала, но остальная семья с готовностью поглощала данный продукт. Вне сомнения, это были излишки висконсинского чеддера, которые правительство Соединенных Штатов выкупало в рамках помощи своим молочным фермерам и отправляло в Европу. Как бы то ни было, американское руководство предоставляло помощь тогда, когда мало у кого имелись ресурсы для этого. О том сыре еще долго вспоминали в нашей семье.
Через несколько лет щедрость уже являлась составной частью американской стратегии. К 1947 году для США стало со всей отчетливостью ясно, что СССР навязывает свою идеологию странам Восточной Европы и одновременно старается распространить собственное влияние, особенно в направлении Греции и Турции.
США начали разрабатывать планы противодействия тому, что они воспринимали как стратегию СССР. Состояние экономики Западной Европы было уже делом не простой благотворительности, а вопросом национальной безопасности Соединенных Штатов. Экономически слабая Европа могла стать зоной серьезных социальных потрясений, потенциально открытой для прихода к власти коммунистических партий. Западу нужно было наглядно продемонстрировать всем, что капитализм обеспечивает лучшее качество жизни для граждан, чем это мог сделать коммунизм. Даже более того, США отнюдь не хотели сдерживать СССР в одиночку и только за свой счет. В их интересы входило перевооружение Европы, что можно было сделать лишь на основе сильной экономики европейских стран. США наконец приступили к планированию (а не только к реагированию).
В 1947 году Уильям
