низенькая рыжеволосая женщина с лорнетом в черепаховой оправе, висевшим у нее на шее на черной шелковой тесьме, которым она, во всяком случае на глазах у Евдокимова, никогда не пользовалась.
Она была в своем роде уникум. Когда обижали лично ее, она сразу терялась и всегда готова была обратиться в бегство, но если неприятности грозили Марине, она превращалась в грозную медведицу.
– Из нее вышла бы первоклассная концертантка, если бы не ее застенчивость, – уверяла Марина.
Рахиль Осиповна была постоянной помощницей Марины в ее занятиях.
– Ах, как вы некстати! – бесцеремонно сказала пианистка гостю. – Мариночка только начала вживаться в образ…
– Ну ладно, ладно, – оборвала ее Марина и обратилась к Евдокимову: – Выкладывайте, что у вас. Уж не собираетесь ли вы в силу особых обстоятельств выступить на сцене?
Евдокимов смутился. Марина Васильевна сделала ударение на словах «особые обстоятельства», потому что во время своих занятий танцами Евдокимов никогда ни о чем ей не рассказывал, неизменно ссылаясь на «особые обстоятельства».
– Извините, Рахиль Осиповна, – обратился он к пианистке. – Неотложное дело… – Он умоляющими глазами посмотрел на балерину. – Научите меня, пожалуйста, танцевать рок-н-ролл…
– Господи, да на что он вам понадобился?! – воскликнула Марина. – Недоставало только, чтобы я учила вас этому безобразию! Приличный человек не должен выделывать такие телодвижения!
– Но вы его знаете? – спросил Евдокимов.
– Конечно, знаю, – сказала Марина Васильевна. – Знаю и не одобряю.
– Научите меня, – взмолился Евдокимов. – Мне это очень нужно.
– Да зачем вам? – спросила Марина. – Над вами будут смеяться.
– Да неужели вы думаете, что мне так уж хочется плясать этот рок? – сказал Евдокимов. – Чего не сделаешь ради дела…
Марина Васильевна расшвыряла ворох нотных тетрадей, извлекла оттуда какие-то ноты в пестрой обложке и без лишних слов поставила их на пюпитр пианино.
– Изобразите-ка это нам, – сказала она пианистке. – Поэнергичнее!
– Это после Чайковского-то? – укоризненно произнесла Рахиль Осиповна и покорно ударила по клавишам.
Звуки и вправду были какие-то дикие.
– Да вы не смотрите, не смотрите на Рахиль Осиповну! – вскричала балерина. – Смотрите на меня!
Она вывернула ноги коленками внутрь и принялась топать и прыгать, все эти притопывания и подпрыгивания представляли малопривлекательное зрелище.
– Нравится? – спросила Марина, дрыгая ногами.
– Как? Так? – спросил Евдокимов и, в свою очередь, лягнул ногой.
Марина покатилась со смеху.
– Ничего нет смешного, – обиделся Евдокимов. – Были бы вы на моем месте…
– Конечно! – продолжала
