на дедушку все косились. Он с трудом держал в ослабевших руках ложку и часто проливал на скатерть суп. Порой у него, как у младенца, выпадали изо рта кусочки еды, а тарелка падала на пол. Папу и маму это очень раздражало, и они решили кормить старика отдельно, пристроив его в уголке.
Теперь еду ему подавали в старой чашке с отбитыми краями, и он ел в одиночестве, молча выглядывая иногда из своего угла. Вся семья сидела за столом, и глаза дедушки, потерявшие зрение, были печальны и блестели от слез.
Однажды он не удержал в руках свою старую чашку, и та разбилась вдребезги. Мама стала при всех ругать старика, а он в ответ не сказал ни слова, только вздохнул глубоко и безрадостно.
После этого случая старику купили по дешевке грубую деревянную миску. Теперь он должен был есть из нее.
Через несколько дней самый младший из детей, четырехлетний Коля, пришел домой с улицы с куском дерева. Родители удивились и спросили его, зачем он принес домой полено, на что оно ему нужно.
– Сынок, – сказал отец, – у нас нет печки, где можно было бы сжечь этот кусок дерева, чтобы он принес хоть какую-нибудь пользу. Что ты собираешься с ним делать?
– Деревянную кормушку, – объяснил мальчуган.
– Зачем? – удивилась мама.
– Когда я вырасту, вы с папой станете из нее кушать.
Онемевшие от такого ответа родители долго смотрели друг на друга. Первой заплакала мама. Спустя минуту не выдержал и папа.
А через час, когда все собрались за обедом, дедушку снова усадили за стол, подав ему новую красивую тарелку. Точно такую же, из каких ели все.
С тех пор никто и никогда не упрекал дедушку, когда он проливал еду за столом.
Два врага и два брата
Шла война.
Село, в котором жил отец Никон, стояло на пути передвижения вражеской армии. Отец Никон жил в маленьком домике возле церкви, где служил батюшкой.
В последние недели службы в его храме стали редкостью. Прихожан не было. Почти все жители села вместе с детьми покинули свои дома и укрывались от бомбежек и обстрелов в горах и лесах или у родственников в дальних селениях.
Отцу Никону бежать было некуда. Родственники у него остались за сотни километров, а прятаться в лесу он не хотел. Не мог бросить своего храма, в котором была вся его жизнь. Теперь он молился в нем один, правил службу ночами.
Страшно было в ту пору ночами, даже в храме. Кругом рвались снаряды, с самолетов сбрасывали бомбы. От взрывов, раздававшихся поблизости, храм гудел в оконных проемах и казалось, что он стонет.
Отец Никон молился, чтобы церковь уцелела, и в село когда-нибудь вернулись люди. Потому что там, где стоит храм, обязательно соберутся люди. Он знал, что это так, по-другому не бывает.
В одну из ночей, справив службу, он уже собирался пойти в свой дом, чтобы немного отдохнуть. Если удастся заснуть под очередным обстрелом, то это было бы здорово. А если суждено поутру проснуться, совсем хорошо. Слава Богу. Отец Никон загасил все свечи в церкви, и тут в двери громко постучали.
– За мной пришли, – вслух сказал он и взглянул на образ Божьей Матери. – Прости, Владычица, мои прегрешения, и сохрани храм сей от разора.
Он попросил Богородицу, чтобы придала Она ему сил выдержать все испытания, которые ему суждены. С честью выдержать все, что уготовят ему враги его народа, напавшие на его страну. Отец Никон не сомневался, что за дверями враги.
Ему было страшно, потому что война – это всегда страшно, всегда и для всех, но врагов он не боялся. Он боялся, что когда его убьют, душе его будет еще страшнее, чем тут, под вражеским огнем. Может, обидел кого ненароком, может, плохо служил Богу, а может еще что не так делал. Прости, Господи, прости и помилуй. Он сдвинул крепкий засов и потянул дверь на себя.
На пороге стоял человек в форме солдата вражеской армии, с автоматом на плече, высокий и сильный. Отец Никон молча смотрел на него снизу вверх.
Солдат снял автомат и положил его к ногам у дверей храма. И переступил порог, поклонившись батюшке. Поднявшись с поклона в рост, он улыбнулся отцу Никону и показал рукой на икону Богородицы, перед которой только что стоял сам священник. Отец Никон понял, что солдат просит его разрешения подойти к иконе и отошел в сторону, освобождая проход. Солдат прошел к иконе и замер перед ней, опустившись на колени. Его губы беззвучно шевелились.
– Он молится, – сказал себе отец Никон. – Благодарит Владычицу за то, что жив. Враг, который верит в Бога, не враг. Так учит вера. Возможно, он стоял за орудием и стрелял по нашему селу. И даже кого-то убил… Но он верит в Бога, как мы, как верю в Него я. Сейчас мы не враги, а братья.
Отец Никон прошел к иконе и встал рядом с солдатом. Тоже на колени.
