покачал головой:
– Последний «шар» не был на самом деле шаром. Это был какой-то фокус иллюминаторов. Не долетев до барда, он ярко полыхнул и взорвался дымом. Когда мы снова смогли что-то видеть, то бард исчез, а десять шаров лежали рядком на полу. Оглядевшись вокруг, я обнаружил, что он сидит за одним из столов с гостями, пьет вино и заигрывает с женой лорда Финндала.
Бедняга Раджаби был совершенно обескуражен. Он любил ответы простые и ясные. Итуралде обычно тоже отдавал им предпочтение, но в последнее время эти неестественно хмурые небеса и ощущение постоянного уныния склоняли его к философствованию.
Вытащив из-под кисета с табаком истертый на складках сложенный клочок бумаги, Итуралде протянул его Раджаби.
– «Нанеси удар по шончан всеми своими силами, – прочитал вслух Раджаби. – Оттесни их, загони обратно на корабли, пусть плывут обратно, на ту сторону своего проклятого океана. Полагаюсь на тебя, старый друг. Король Алсалам». – Раджаби опустил письмо. – Я знаю о его приказах, Родел. Я пришел сюда не ради него. Я пришел ради тебя.
– Да, но я сражаюсь ради него, – сказал Итуралде.
Он был предан королю и всегда будет ему верен. Итуралде встал, выбил пепел из трубки и притоптал тлеющие угольки каблуком. Отложив трубку в сторону, он забрал у Раджаби письмо, а потом направился к двери.
Нужно было решать. Остаться здесь и сражаться – или бежать, в менее подходящее для сражения место, но зато выиграть немного времени.
Хижина скрипела, ветер раскачивал деревья. За порогом Итуралде встретило хмурое утро. Эту лачугу, разумеется, построили не огиры, слишком уж она хлипкая. Сам стеддинг был покинут уже давным-давно. Солдаты разбили лагерь среди деревьев. Не лучшее место для военного лагеря, но суп приходится варить с теми специями, что имеются под рукой, так что нужно с толком использовать то, что есть. А у стеддинга было преимущество, отказываться от которого вряд ли стоило. Можно было бежать в город и укрыться за его стенами, но здесь, среди деревьев, Единая Сила бесполезна. Если вывести из игры шончанских дамани, то это куда лучше любых стен, какими бы высокими те ни были.
«Мы должны остаться», – подумал Итуралде, наблюдая за тем, как его люди копают землю и возводят частокол. Ему ненавистна была сама мысль о том, чтобы рубить деревья в стеддинге. Он знавал в свое время нескольких огиров и питал к ним уважение. Наверное, эти массивные дубы хранили какую-то скрытую силу с тех дней, когда здесь жили огиры. Рубить их – преступление. Но приходится делать то, что необходимо. Бегство могло дать ему время, но могло и обернуться напрасной потерей этого времени. До того, как шончан нанесут удар, у Итуралде есть несколько дней. Если он сумеет как следует укрепиться, возможно, удастся навязать им осаду. Стеддинг поколеблет их решительность, а лес даст преимущество малочисленному войску Итуралде.
Он злился, что позволил загнать себя в угол. Вероятно, потому и размышлял так долго, хотя в глубине души давно осознавал, что пора прекратить бегство. Шончан наконец-то настигли его.
Итуралде
