с женой Лукерьей Сергеевной я с фронтов Гражданской войны вернулся в Нижний, моему сыну Игорю уже было 4 года. Все это время он находился на воспитании своей тетки Маргариты Колышевой. Игорь принимал ее за маму, и долго дичился и привыкал ко мне и Луше – своим неизвестно откуда появившимся родителям. Мой тесть Сергей Иванович Колышев умер годом ранее, и его комната на втором этаже была занята каким-то советским чиновником, но когда я поступил на службу, то немедленно его выселил и сам заселился в его комнату. Этому способствовало то, что в моботделе Губисполкома, куда я явился для постановки на учет как участник Гражданской войны и бывший красный командир, внимательно изучили мои документы и предложили мне продолжить работу и службу в хозотделе Губ. Ч. К. В этом отделе, а впоследствии управлении, я проработал до своего ареста в 1937 году.
Купец
Товарищество по торговле мясом и колбасами «Гордей Колышев и брат» я основал на капиталы отца, владевшего в Костромской губернии несколькими мясохладобойнями. Дела у нас шли бойко, и наша коммерция расширялась. В начале 19-го века я, Гордей Колышев владел тремя магазинами колбасного, мясного и бакалейного товара в Нагорной части Нижнего, колбасным коптильным заводом в Кунавинской слободе, двумя складами на Сибирской пристани, двумя мясохладобойнями в Печорской слободе.
Я построил большой двухэтажный кирпичный дом на Малой Ямской улице, где сам занимал первый этаж, а второй этаж отдал своему младшему брату Сергею.
Жизнь моя подвигалась в больших трудах и заботах. Проблему образования своей семьи я безуспешно решал лет до сорока, но ни одной барышни, которая пришлась бы мне по вкусу и по душе, не повстречал. Жениться же по расчету – означало обрекать себя на зависимость от тестя и тёщи, чего мне по моему независимому характеру делать не хотелось. Поэтому две дочери моего младшего брата Сергея – Маргарита и Лукерья – почитались мной как мои собственные.
Начался 20-й век. В 1900 году летом в четыре часа дня, иначе говоря, к обеду, в наш дом пожаловал журналист и писатель Алексей Пешков, снимавший квартиру неподалеку на Третьей Ямской улица. Пешков был ровесником моего младшего брата, и они были шапошно знакомы лет с 20-ти. Свои произведения Пешков подписывал псевдонимом «Максим Горький», и по своему поведению вполне псевдониму соответствовал. Со мной Алексей Пешков знаком не был, поэтому я, когда мне приказчик доложил о визитере, предположил, что журналист приехал по денежным делам. И не ошибся.
Обед заканчивался, я в своей семье придерживался распорядка более европейского, чем старорусского, поэтому мы с братом после обеда не спали, а выпивали по чашке кофе, я выкуривал папиросу (брат не курил), и мы уезжали в главную контору на Большую Покровскую. Пешков как раз успел к этой процедуре. Когда Пешков вошел в столовую, брат его представил:
– Гордей Иванович, позволь
