меня любовью одарила, а что делать с ней не научила.
– Ты о чём так горько плачешь, девка?
– Роль репетирую, не мешайте…
– Драмкружок закрыли ведь, где теперь играть будешь?
– В Полесье к маме уеду. Хватит. Наработалась тут на канале. Страшно здесь. Люди злые, жестокие. Заключённых из Дмитлага много, а вольнонаёмных, как мы, мало. Я ведь замуж хотела выйти, поэтому по объявлению сюда приехала. Мамка меня отговаривала, как чуяла… эх, поздно плакать… Уеду я домой…
Как сказала, так и сделала. Бабы у колодца позлорадствовали:
– Улетела от стыда подальше. Отец родный у сыночка – «враг-народа», плохое наследство для ребёнка. Здесь каждый пальцем ткнёт, а в Полесье ври, что хочешь, никто не узнает правды-то.
– Может, она с Купчиком сговорилась и к нему помчалась?
– Как бы не так. Зачем ей дитё за решётку прятать? Вон Верка – жена законная, не едет никуда, здесь сидит.
– Верка не декабристка, а колхозница, а Римма из служащих, городская. Ей Икша наша мала. Пусть в своём Полесье живёт-поживает и мальца ростит…
Вера уехать не могла, потому что ждала писем от мужа. Молилась каждый вечер, просила защиты у Бога. Он её молитвы услышал. Дело пересмотрели повторно.
Особое Совещание при Народном Комиссаре Верховных Дел СССР 5 октября 1940 года слушало пересмотр дела №6539 по обвинению Купцова Михаила Юрьевича 1906 года рождения, осуждённого 25 апреля 1938 года на пять лет Исправительно-Трудовых Лагерей.
Постановили: Купцова Михаила Юрьевича из-под стражи освободить. Подпись и печать.
В протоколе Совещания указано, что Ксения Мурашко оговорила человека. Высказывания Купцова свидетельствуют не о диверсионных действиях, а о явном бахвальстве. Он выставлял себя большим специалистом, выходцем из буржуазной среды, богатым и даже вредителем, судимым в прошлом, чего фактически не было. Он вырос у бабушки, рано стал сиротой. С 1919 года работает, никогда не был судим, компрометирующих его данных, кроме заявления Ксении Мурашко, нет.
От Михаила Вере пришло письмо. Крупными буквами было написано: «Освобождён досрочно 24 октября 1940 года. Ура!!! Дело пересмотрели. В Икшу приехать не могу, остановлюсь в Кимрах. Приезжай».
Адрес ей написал и денег прислал. Где взял-то? Неужто, в лагере платили? Или уже на работу взяли и подъёмные выдали?
Вера детей сестре Ляле отвезла, помчалась к дорогому Мишеньке счастливая, наполненная любовью и нерастраченными чувствами.
Наговориться не могли, налюбоваться друг другом. Божечки! Разве бывает так хорошо до изнеможения? Бывает ещё лучше… Через три дня Вера опомнилась. Домой пора к детям. Вите уже пять лет. Аделаиде – три. Большие, самостоятельные. Папку ждут.
– А как в посёлке? Что слышно?
– От Мурашки все отвернулись. Из школы
