золото и серебро; он наделяет дружину целыми табунами коров и коней, так что на каждого из дружинников приходится по сто тысяч голов. Если до сих пор мы видели охотничий характер дружины, то теперь имеем набег в целях добычи скота. О защите Киева уже нет и помину. Сам Волх в Киев не возвращается и остается здесь царствовать, и дружина, переженившись, также остается в Индии.
Все это позволяет нам сделать следующее заключение: древнейшая основа песни о походе Волха – песня о набеге первоначально в поисках охотничьих угодий, позднее – в целях угона скота. И начальник дружины и сама дружина – охотники, питающиеся и одевающиеся охотой. Набег носит хищнический характер: все население перебивается, скот и имущество распределяются между победителями. Между ними же распределяются женщины, и победители не возвращаются, а остаются жить на занятых местах. Такое повествование обладает некоторой занимательностью, но оно уже не соответствует идеологии ни Киевского государства, ни киевского эпоса. Позднее самим народом была сделана попытка приурочить этот поход к своим позднейшим историческим интересам. Волх был представлен защитником Киева (теперь он мог получить имя Вольги и отчество Всеславьевича), его противник приобретает либо сказочно-фантастическую окраску, превратившись в индейского царя, либо мнимо-историческую – царя Золотой Орды или турецкого султана. Однако эта попытка не была доведена до конца, осталась незавершенной и поэтому неудачной, и песня о Волхе-Вольге была почти забыта и заброшена, вытесненная подлинно-героическими песнями об отражении русскими татар. Она принадлежит к числу наиболее редких песен русского эпоса. Часто о походе Волха совсем не поется, поется только о его рождении, «хитрости-мудрости», о наборе дружины. Это – не забывчивость, не искажение, а отбрасывание из песни идеологически не соответствующих историческому развитию народа элементов. Много позднее образ Волха был использован уже как чисто отрицательный и противопоставлен Микуле Селяниновичу.
Святогор
К наиболее древним героям русского эпоса мы должны причислить также Святогора.
В отличие от Волха, образ которого забыт и о котором имеется не более 4–5 полных записей песен о его походе, имя Святогора в эпосе чрезвычайно популярно, хотя его образ также заметно стерся. С его именем связано не менее семи различных сюжетов. Часть из них исконна для него, часть приурочена к нему, вероятно сравнительно поздно. К сюжетам, которые, несомненно, исконны для Святогора и принадлежат к области эпоса, надо отнести два: это, во-первых, рассказ о том, как Святогор наезжает на сумочку переметную, которую он не может поднять, и, во-вторых, рассказ о том, как он ложится в гроб, который за ним захлопывается. Все остальные сюжеты о Святогоре связаны с его именем и образом только внешне, известны и в ином приурочении, имеют прозаическую и отрывочную, фрагментарную форму и в большинстве случаев исполняются не как самостоятельные, законченные художественные
