style="font-size:15px;"> – Мне приснилось, или ты правда предлагал какой-то способ поделиться ян без лишних ухищрений? – уточнил он.
– Не приснилось, – кивнул я и потупился. – Я был настолько воодушевлён, что посмел разбудить вас. Простите.
– Подойди, – зарывшись поглубже в одеяло, велел принц.
Я приблизился и, повиновавшись жесту, склонился ближе. Принц коротко размахнулся – и лицо обожгла пощёчина.
Что ж, слухи не соврали. Он и правда любил причинять боль.
– Благодарю за вразумление, мой принц.
Я покачнулся и склонился. Волосы с тихим шорохом упали, скрывая меня от мира.
Принц Чан усмехнулся – и новая пощёчина прилетела с другой стороны.
Впрочем, это оказалось не столько больно, сколько унизительно. Да и дело ограничилось лишь двумя пощёчинами. После принц остановился и спросил:
– За что – понял?
– Полагаю, за то, что нарушил ваш сон, – честно ответил я и вытерпел третью пощёчину. – Простите ничтожного раба за его скудоумие и сжальтесь. Скажите, за что вы меня наказали?
– Первая пощёчина была за то, что разбудил, это верно. Последняя – за скудоумие, это ты тоже правильно догадался. А вторая – за предложение, – спокойно объяснил принц Чан. После наказания его глаза блестели, а на лице появилась лёгкая улыбка. – Ты посмел предложить мне свою жизненную силу.
– Вас не устраивает моя жизненная сила? – удивился я. – Чем?
Принц потянулся, отогнал меня от своего ложа жестом и встал.
– Если все ели из одного котла, то это не значит, что я тоже буду. Какой бы вкусной еда ни была, я не ем чужие объедки, – пояснил он, плескаясь в тазу для умывания.
Слова врезались ледяной пикой под дых, провернулись.
– Однако же вы припадёте к источнику воды, если будете изнывать от жажды. Вам будет всё равно, сколько человек из него пили, – заметил я.
– Ты не источник воды. Ты наложник тетушки Сайны. Чужие объедки, – фыркнул принц Чан, утираясь полотенцем.
В груди ещё раз провернулась ледяная пика, но я усилием воли подавил это ощущение. Судя по блеску в глазах, принц Чан полагал, что он как-то меня задел. Наивный, избалованный ребёнок… Ему было невдомёк, что в моей жизни случилось так много всего ужасного, что любой другой на моём месте давным-давно бы сломался. Что мне слова с неприглядной правдой?
Но, разумеется, как господин Гармонии я был обязан порадовать наследника, и потому покорно склонился и еле слышно выговорил:
– Безусловно, вы правы. Я всего лишь наложник моей госпожи и… И моё положение – вовсе не моё решение.
Ничто не разъяряет господ сильнее сопротивления и равнодушия к боли. Я быстро усвоил эту нехитрую истину, поэтому всегда показывал, что мне плохо. Помогал и нехитрый трюк – распахнутые глаза. Стоило уставиться в одну точку и не моргать, как на глаза наворачивались слёзы. Как правило, при виде слёз желание продолжать у господ пропадало.
Сквозь
