в сознание. Но пока к ней нельзя. Я и давай праздновать рождение сына. А сегодня что-то мутят. Вот я к вам и приехал… Может, вам что-то другое сказали?
Ох, что-то мне это всё не нравится.
– Да нам тоже как-то непонятно объясняли, что с Инной происходит, какие-то сплошные недомолвки. Давай-ка, мы с тобой в больницу сейчас поедем, и там всех на месте и расспросим, – предложил я зятю.
Он молча кивнул в ответ.
– Мы туда и обратно, – постарался говорить я как можно беззаботнее. – А вы сами Алироевых встречайте, если приедут, нас не ждите.
Как хорошо жить рядом с метро. Через тридцать пять минут мы уже стояли с Петром в отделении оториноларингологии, чтобы попытаться понять, что происходит. Нина сегодня была выходная, но остальные коллеги, которых я не знал, старательно делали вид, что они не при делах и оказались в ординаторской случайно.
– Вы не могли бы нам помочь? – поймал я ближайшего молодого доктора лет тридцати. – Отведите нас, пожалуйста, в отделение, где Инна Жарикова сейчас лежит. Мы е родственники. Я брат, а это – муж.
– Вас туда не пустят, – сразу заявил он.
– Ну, мы, хотя бы, с доктором лечащим или дежурным поговорим, – настаивал я. – Операция была вчера, а мы понять не можем, что там с роженицей.
– Ну, если так, то пойдёмте, – быстро согласился он. Похоже, решил, что лучше пусть кто-то другой перед нами отдувается. Не нравится мне всё это, ой, как не нравится.
Пётр мрачнел всё больше и больше, то ли после вчерашнего ещё не отошёл, то ли, тоже почувствовал, что дело неладно. Поджав губы, он молча шёл за нами с доктором.
Переходами и коридорами тот привёл нас к двойным дверям с надписью «Отделение интенсивной терапии», велел оставаться в коридоре, а сам скрылся внутри.
Вскоре он вышел с другим доктором и представил ему нас: кто из нас муж, кто брат. Доктор из реанимации тут же переключился на Петра.
– Дежурный врач Волков, – протянул он ему руку. – Знаете, как у нас хирурги говорят? Нет ничего хуже оперировать друзей, родственников и других медиков.
– Что с ней? – спросил Пётр, сильно побледнев. Немудрено, после такого-то начала.
– Вот, и не верь после этого в приметы, – продолжал готовить нас к чему-то Волков. – Если может случиться что-то непредвиденное, то обязательно случится, уже сколько раз убеждался…
Да говори уже! – подумал я, начиная раздражаться. Какой-то предельно странный у Волкова способ объяснять, что с больным. Он так умело нагнетает атмосферу, что ему бы сценарии писать для ужастиков подошло бы очень хорошо… Хотя это пока в СССР совсем невостребованный талант.
– Эта операция проводится под общим наркозом, – наконец, перешёл к сути Волков. – С самого начала начались проблемы. То трубку не могли вставить, потом кровотечение…
– Как она сейчас? – не выдержал я.
– Пришла
