пространстве. Дэль смотрел на эту синеву почти с ненавистью, будто она лишила его выбора. А не он сам принял решение.
– Вот, твой рюкзак, – Ветка, пододвинула к Дэлю вещмешок, – я впихнула туда большую бутыль с водой и пару маленьких. Наверное, будет тяжело.
Она упрямо не смотрела ему в лицо и, то и дело, прикусывала нижнюю губу, Дэль подхватил ее под локти и подтянул к себе.
– Ветка моя, – прошептал ей касаясь губами растрепавшихся волос, – я не хочу уходить от тебя. Вселенная свидетель, не хочу.
Ветка тихо всхлипнула, уткнулась ему в грудь, цепляясь пальцами за лацканы тяжелой байкерской куртки, усиленной кевларовыми пластинками – «черепашкой». Дэль даже пожалел, что под всей этой амуницией не может ощутить, насколько теплые у нее руки.
– Я не могу, не имею права, держать тебя здесь, Дэль, – она чуть отодвинулась, – без возможности быть свободным. Без возможности выйти на улицу, и вообще, жить свободно. Оставить тебя здесь, это то, чего бы я желала больше всего на свете. И то, чего я никогда не прощу себе, если так поступлю.
– Душа моя, – выдохнул Дэль ощущая, как горло сводит спазмом, а в груди сворачивается клубком боль, – жизнь моя, дыхание моё.
Он прижал ее к себе, чувствуя, как в груди бешено стучит сердце и начинает жечь глаза. Ветка всхлипывала уже не стесняясь.
– Если бы я знала, как снять этот дурацкий браслет. Ты был бы свободен.
– Я знаю, – он погладил ее по спине, – знаю. Вет, это даже хорошо, что он есть. Пока браслет и мой ошейник целы, значит, мы оба живы. И, – он усмехнулся, – меня больше никто не сможет захватить, у меня есть хозяйка.
– Не говори так, – она подняла голову, Дэль, смотрел на ее мокрые ресницы сверху вниз и понимал, что здесь, на Земле, останутся оба его сердца, его душа и все, что могло отвечать за чувство к Ветке. Весь Дэлидэль арги Кост Аргейн целиком.
– Я люблю тебя, – он прикоснулся губами к мокрой щеке, – если будет хоть один шанс, я вернусь. Даже если не будет шансов. Я все равно вернусь.
Ветка кивнула. Отцепила пальцы от его куртки, медленно, будто с усилием, и подтолкнула к порталу.
– Иди. Еще секунда и я тебя просто не отпущу. Иди!
Дэль наклонившись, коснулся ее губ своими.
– Я люблю тебя, моя Ветка, – и шагнул в очередную неизвестность.
Глава 1 Шанс
«Свет и тьма сойдутся в поединке,
от их слияния разрушатся оковы лжи»
Второй свиток предсказаний Талиша строфа первая.
Годом ранее от пролога.
Подземелья Багера.
В сумерках подземелий не важно какая часть дня наступает. Часы складываются в дни, дни в недели, месяцы, годы. Не имеет значения какой сегодня день. Шумит ли где-то за стенами ярмарка, пляшут ли девицы на выданье вокруг обрядового костровища, или наступило время работ в поле.
Для пленников время теряет свое значение.
Сначала идет страх, жгучей, как яд, волной, разрушая душу.
Следом идет боль. Ибо какой хозяин, получив раба в полную собственность, не воспользуется этим. Абсолютная власть развращает. Это правило, не требующее доказательств – аксиома.
Боль разрушает тело, превращает в послушную марионетку того, кому надели на шею ошейник подчинения.
За болью идет стыд, заканчивая окончательное разрушение.
Следом за стыдом, приходит безразличие и равнодушие. За равнодушием наступает абсолютная пустота.
Дэль висел на цепях и бесконечное количество раз задавал себе вопрос «Кто я?» и сам же отвечал «Диэлидэль арги Кост Аргейн, четвертый ненаследный принц Тайгара, командир «Черных крыльев»» память об этом, как тонкая ниточка, не давала ему нырнуть в безумие окончательно. Невзирая на прямой приказ хозяина забыть это имя. Произнесенное Имя приносило боль, боль не давала забыть.
Отказаться от себя и принять унизительную кличку которую, как клеймо, дал ему проклятый Джеррах Ноу Баегер. Издеваясь, тот именовал его « ворек», это конечно вызвало неудовольствие других рабов, которых не именовали. Имя для раба – великая честь. Особая отметка хозяина. Эти глупцы и не подозревали, что «ворек» в переводе с высокого слога – раб. Баегера это смешило. Заполучить в свое распоряжение давнего противника, сделать рабом, да еще таким, на которого злятся другие рабы.
Древний язык существовал давно, настолько, что даже сами ариэхэ не помнили откуда он пришел. Говорили, что высокий слог был еще до начала времен и его дали ариэхэ боги, чтобы помнили, за что на них лежит проклятие войны. Учили его только высшие, те, кому дозволено было по праву
