али, жизнь поэтична, потому что в ней есть и любовь, и дружба, и книги, и музыка, и живопись, и сады, и любимый город, и поля с перелесками, и море… всего не перечислишь. И жизнь изо дня в день подсказывает тебе новый лирический сюжет: далеко за ним ходить не надо, он у тебя под рукой – это всё, что я сейчас перечислил и поставил многоточие, потому что перечень неисчерпаем. Но сделаю уточнение к сказанному. Нет, очень часто новый сюжет лежит вовсе не рядом, а приходит издалека, из прошлых веков, из дальних поездок, из собственных воспоминаний… Опять ставлю многоточие, потому что и здесь перечень нескончаем. Иногда кажется, что Россия охладела к стихам, что их заменили ей спорт, техника, эстрада. Но это неверно. На охлаждение публики к поэзии жаловались и Пушкин («Круг поэтов делается все теснее – скоро мы будем принуждены, по недостатку слушателей, читать стихи друг другу на ухо. – И то хорошо». – В письме к П. Вяземскому), и Боратынский, Тютчев, Фет, Некрасов и другие, но русская жизнь непредставима без них, так же как без Блока, Пастернака, Ахматовой, Мандельштама… Надеюсь, что и сегодняшняя поэзия будет нужна и любима.
Пользуясь случаем, хочу принести свою благодарность издательству «Время», которое выпустило уже не одну мою книгу, в том числе «Земное притяжение» (2015), «Над обрывом» (2018), «Осенний театр» (2020).
Кому сказать спасибо?
«Поэт, доволен будь: никто тебя не тронет…»
Поэт, доволен будь: никто тебя не тронет,
Пиши что хочешь, век в России двадцать первый
К стихам не припадет, не станет на ладони
Их взвешивать, они, как заросли люцерны
И клевера, цветут – и ладно, у дороги,
А мы пройдем, на них не обратив вниманья.
Природе все нужны – и мы не будем строги
К поэтам: говорят, что в этом их призванье.
А ты хотел бы стрел, хотел бы молний пылких,
Ломающих дубы, тебе беда и драма
Нужны, и пуля в лоб, и что-то вроде ссылки,
Ты Пушкина судьбу избрал бы, Мандельштама,
Опомнись, не себя – побереги Россию
И пожалей ее, и прояви смиренье.
И травы хороши, и заросли лесные,
И кто-нибудь прочтет твое стихотворенье.
«Звезды смотрят на нас, как они смотрели…»
Звезды смотрят на нас, как они смотрели,
На Катулла, Шекспира и Ариосто.
Смотрят так, словно мы им не надоели,
То есть очень внимательно и серьезно,
Смотрят, словно услышать хотят другие,
Угадать бы какие, стихотворенья,
И сказать мне им хочется: «Дорогие,
Наберитесь терпения и смиренья».
Будут, будут стихи, мы уже их пишем,
Будет живопись, музыка будет тоже.
Голубь тот же сидит на покатой крыше,
Дуб клубится, на ваши дубы похожий,
Потерпите, отчаиваться не надо,
Перемены огромны и неизбежны,
Но душа неизменна и блеску рада
Звезд: вы заняты делом и мы прилежны.
«А все-таки Данте не в рай поместил…»
А все-таки Данте не в рай поместил
Гомера, Сократа, Платона, а в первый
Круг ада, где свет им не то что не мил,
Но действует все-таки, тусклый, на нервы.
И там же Овидий, Катон, Гераклит,
Гораций и Цезарь, как это ни странно,
За то, что был храбр и коварно убит,
Тепло в первом круге, но мглисто, туманно.
И вдруг я подумал, что, скукой томим,
Скорее всего, из цветущего рая
Наш Пушкин просил отпустить его к ним,
Блаженству их общество предпочитая.
«Можно ли требовать смысла от чуда?..»
Можно ли требовать смысла от чуда?
Жизнь – это чудо, и смысла в ней нет.
Нет у ноктюрна его, у этюда,
Нет у созвездий его и комет.
Нет у философа, нет у поэта,
Нет у жасмина, а если б он был,
Так ли уж важно тебе было б это –
Меньше б терзался и больше любил?
Слух – это чудо, тем более – зренье,
Как вообще появилось оно?
Вот тебе лучшее стихотворенье
С Зимним дворцом и Невой заодно.
В мире, где край небосвода так розов,
Сколько замученных, сколько слепых!
Не задавай безнадежных вопросов,
Ни у кого нет ответа на них.
