века. Но вот Соловьев? Кузьмин? Макс? Эти имена мне ни о чем не говорили. Поставила галочку «прочитать».
Еще грустнее выглядела Леночка, которая сидела, уткнувшись в рукопись, и по ее стеклянным глазам было ясно, что она не понимает ничего. Мне даже неловко стало. Втянули девочку. Ходила бы она в какой-нибудь кружок кройки и шитья, жила бы спокойно. Вот, бедолага, ведь заставляет себя ходить зачем-то на эти наши занятия, слушать то, чего вообще не понимает.
Между тем Ниночка продолжала читать:
– Подождите! Обыск? Какой обыск на башне?
– Но это как раз известно, – перебил Коля. – Во многих мемуарах о нем есть упоминания.
Нина недовольно хмыкнула и как будто даже обиделась на то, что Коля хоть в чем-то поддержал Володарского.
– А на кого мне еще посмотреть? – спросил Володя.
– Подумайте про Блока и Волошина.
– Ну какой же из него Макс? – опять Ниночка. – До Брюсова его еще можно дотянуть, но Макс это вот Коля, он может.
– Давайте попробуем. Давайте не будем решать все сразу, подумаем, сделаем несколько этюдов и посмотрим, кто будет исполнять роль лучше.
Мы опять взяли паузу на чтение. Тут уже возмутился Коля:
– Подождите, это что такое? Они поют. Это что, финал? Тут написано: «Они зажигают свечи и поют».
– По-моему, это неплохо, – сказал Володарский, но уже не очень уверенно.
– Вы хотите закончить пьесу хоровым пением? Это какой год?
– Ну, предположим, седьмой.
– То есть вы не знаете, в каком году у вас заканчивается действие?
– Скажем так, седьмой.
– И вот они у вас стоят, взявшись за руки, поют, притом что буквально через несколько месяцев Аннибал умрет, все участники «Сред» друг с другом переругаются, а вы хотите, чтобы они основали клуб самодеятельной песни?
– Но в этом и есть некоторый драматургический подтекст. Мы, актеры, это знаем, и для нас это финальная песня будет трагической.
– Только у меня большие сомнения в том, что зрители, которые будут смотреть, вообще знают, кто такая Лидия Аннибал и что она умрет через несколько месяцев.
Володарский икнул. Он был растерян и начал фразу, точно не зная, чем ее завершит:
– Нашего зрителя мы можем образовывать постепенно… – И тут его осенило: – А давайте перепишем финал? Давайте вместе продумаем финал пьесы с точки зрения драматургии!
Мы захлопали. И потом еще послушали новое творчество Володарского. На наше счастье, по мере чтения все больше становилось очевидно, что преподавателю захотелось в туалет. Он держался, сколько мог, но потом быстро завершил занятие и рванул за дверь.
Мы как один начали наблюдать за Володей, который надел шарф и пальто. Когда он подошел к дверям, плечи его повисли, и у нас на глазах он превратился в Вовочку. За порогом его ждала мама.
– Мы закончили, пойдем, – ласково сказал он ей и взял за руку.
Мама
