для обвинения, у следствия нет доказательств. Зато оно располагает множеством свидетельств, недвусмысленно показывающих полиции Петена, к какому сегменту политического спектра следует отнести преподавательницу Бовуар. И каким идеям она предана всей душой.
Уже несколько лет они живут не в квартирах, а в гостиницах Монпарнаса. Здесь они танцуют и веселятся, кулинарят и пьют, спорят и спят друг с другом. Без давления извне. Без всяких правил. А главное, без лживых – насколько это возможно – обещаний и обязательств. Может быть, простой взгляд, легкое прикосновение, ночь за разговорами – уже искра в пламя обновления жизни? Они страстно желают верить в это. Да, по Бовуар и Сартру, человек становится самим собой, только начиная что-то новое.
Человек никогда и нигде не достигает финиша. Есть только исходные точки, только начало. В каждом человеке человечество начинает всё заново. Поэтому молодой человек ищет свое место в мире и не находит, поэтому он чувствует себя покинутым <…>[10]
Вот почему они взяли к себе из провинции Ольгу, Ванду, Маленького Боста и Сорокину, вот почему поддерживают их и помогают деньгами. Чтобы помочь этим потерянным молодым людям вырваться на свободу. Чтобы они смогли найти свое место в мире, а не послушно занять уготованное. Акт любви, а не подчинения. Живой эрос, а не слепой разврат. Акт на основе человечности. Ибо «человек становится человеком только тогда, когда сам выбирает себя; отказываясь от выбора, он себя уничтожает»[11].
Смертные грехи
Если в ее новой философии что-то и могло бы после смерти Бога занять освободившееся место «греха», то лишь сознательный отказ от свободы. Именно такого, полагает она, добровольного самоуничтожения следует избегать любой ценой. Как в отношении себя самого, так и в отношении других. В частной жизни, как и в политике. Избегать здесь и сейчас, во имя жизни. Во славу жизни как таковой. А вовсе не во имя «бытия к смерти», по слову Мартина Хайдеггера, этого «экзистенциалиста» из немецкой глубинки.
Человеческое бытие пребывает в форме проектов, которые проецируются отнюдь не на смерть, а на некие цели. Поэтому люди [Man[5]] не обречены к смерти.[12]
Единственное Бытие, которое она признает, – бытие этого мира. И все главные ценности – это ценности нашего мира, а не потусторонние. Их единственный подлинный источник – воля свободного субъекта к реализации своей свободы. Именно это и значит существовать.
Как раз такую форму существования и стремится искоренить Гитлер со своими приспешниками. Именно ее имели в виду нацисты, когда, совершив нападение на родину Бовуар три года назад, задумали указывать после своей победы всем оставшимся на планете людям, как им следует писать эссе и как ухаживать за садом.
Нет, у нее и вправду есть дела поважнее, чем беспокоиться об исходе расследования. Пусть отбирают преподавательскую лицензию! Она обойдется и без нее. Во всяком случае
Термином «das Man» Хайдеггер характеризует повседневное, безликое существование – или, другими словами, такой способ существования, при котором человек, не имея собственного лица, наделен «несобственностью» (Uneigentlichkeit; пер. В. Бибихина). О несобственном существовании см. подробно:
