зона. Не зря сюда никто не ходит. Мне стыдно признаться, но я сам испытываю тревогу, находясь здесь.
Ребята испуганно переглянулись. Все чувствовали то же самое, но не ожидали, что даже Гай готов открыть свой иррациональный страх.
– Но так было и раньше. В зале всегда витает этот потусторонний холод, от которого не спасает жар камина. Словно кто-то наблюдает за нами ледяным взглядом. – Он поежился от своих же слов и, торопливо подкинув несколько поленьев в огонь, перемешал их с раскаленными углями. Из камина выбилось облако серой пыли, запахло копотью. – Может, это никак не связано, и брешь откроется вовсе не тут?
– А вдруг она уже открыта? – Руди, прекратив свои шаманские пляски, округлил глаза и таинственно зашептал: – Может, мы уже вторую вещь нашли? Поэтому отсюда и фонит зловещим негативом?
– Так не говорят – «зловещий негатив», это как масло масленое, – фыркнул Пиро. Он уже закончил свои поиски и развалился на кресле, задрав ногу на ногу.
– Ну я же не сказал «негативный негатив» или «зло зловещее»! – огрызнулся Руди, поворачиваясь к оппоненту. – И ты вообще не по делу. Мы сейчас о том, что брешь может быть уже давно открыта!
– Нет, не может, – устало сказал Гай. Он так и стоял у камина. Его до сих пор пробирал озноб, и он вертел ладонями прямо над самым пламенем, почти обжигаясь, но никак не мог согреться. – Если бы брешь была открыта, то здесь бы вовсю уже круглый год палило солнце. Даже если этот процесс не сразу запускается. Мы же тут не первый год все-таки, и в этой комнате всегда ощущаем тревогу. Но с неба все равно валит этот идиотский снег.
– А мне нравится снег, – вдруг вклинилась в разговор Одри, и Гай резко дернул головой. Ему вдруг некстати вспомнились слова Нэсти о том, что он выделывался перед Акулой и он вдруг испугался: а что, если так и есть? Ему вообще не обязательно было тащиться к этой печи через весь лес, без него прекрасно бы справились. А он зачем-то еще тренировался, учился стоять на этих дурацких лыжах и махать этими дурацкими палками.
«Да что за глупости?» – одернул он сам себя, но в голову тут же полезли воспоминания о легкой досаде, с которой он каждый раз провожал в лес Одри с Руди, с завистью глядя на их удаляющиеся спины. Точнее, на спину Руди, которому долгое время предстояло находиться с Акулой один на один.
«Боже, да что за ерунда, в конце концов!» – Он вдруг даже негромко засмеялся, и товарищи в полном удивлении воззрились на него. С чего бы это вдруг у Гая такие резкие перепады настроения? То про зловещий холод вещает, то хихикает. А не открылась ли и впрямь брешь? Ведь, по слухам, в школе дождя все как раз часто начиналось с сумасшествия!
– Ты чего? – на всякий случай осторожно спросил Ли.
– Да так, обстановку решил разрядить, – отвертелся Гай и, потирая ладони, наконец отошел от камина и вдруг, разозлившись на свои же недавние мысли, ядовито произнес: – А ты, Акула, раз такой любитель снега и зимы, может быть, зря вообще сюда затесалась? Не засланный ли ты казачок?
Ребята даже опешили от
