Сергей Иванович прослезился и отер слезы.
– Верно говорят, в истинного своего батюшку пошел граф Петр Александрович.
– И лицом схож, и нравом, – с умилением вздохнула Марфа Ефимовна.
На лицах юношей появилось восторженное выражение – для них тоже не было секретом, что граф Петр Румянцев считался сыном Петра Первого.
По окончании трапезы Василий и Николай, поблагодарив хозяев, поднялись из-за стола и стали прощаться, как Марфа Ефимовна ни уговаривала их остаться на ночь. Склонив головы, братья подошли под благословение всхлипывающей княгини, троекратно облобызались с Сергеем Ивановичем.
– Ну-ну, матушка, море соленое не разводи, – благодушно сказал он жене, – служба не ждет, дело военное.
Петр во время застольной беседы не произнес ни слова и прощаться не стал, а поднялся из-за стола вместе с кузенами и объяснил родителям, что хочет их немного проводить. Однако, едва все трое отъехали от дома, он придержал коня и повернулся к Василию:
– Еду с вами!
Те ахнули.
– Да как же так! Не сказавши ни отцу, ни матушке!
– Напишу с дороги.
Глава девятая
Узнав о побеге сына в армию, Сергей Иванович побушевал с неделю, обещая лишить непокорного юнца наследства, потом успокоился.
– Ладно уж, может, я и сам бы так на его месте поступил, – хмуро пробурчал он, когда жена в очередной раз начала его успокаивать.
– Одно плохо, что не благословила в дорогу.
Сильней всех переживал Евсеич, воспринявший тайный отъезд молодого барина как личную обиду.
– Не взял меня, – горестно качая головой, повторял он, – это как же?
Дарья, услышав новость, не сказала ни слова, но лицо ее стало каменным. Придя в церковь, она поставила свечку и долго молилась, а когда вышла, голова у нее закружилась, и она, лишившись чувств, опустилась на землю.
Княгиня Марфа Ефимовна, узнав о случившемся с женой Хохлова обмороке, вызвала ее к себе и внимательно вгляделась в бледное лицо с припухшими веками.
– От князя Петра Сергеевича? – коротко спросила она. – Ты не отпирайся, мне уж доложили, что тебя от мяса воротит, а по утрам выворачивать стало.
Дарья задрожала и повалилась ей в ноги.
– Простите, барыня!
– Князь Петр знает?
– Не сказалась я ему, не осмелилась. Да и сама только догадалась.
– И сколько?
– Третий месяц пошел. Убьет меня Кузьма Ильич!
Марфа Ефимовна покачала головой – Хохлов отсутствовал по делам елизаветградского имения уже почти четыре месяца.
– Ладно, – решила она, – останешься жить в доме, пока не родишь, а с мужем твоим я сама поговорю, как приедет. Вот ведь как – сколько ты с ним жила и все понести не могла, а от молодого князя сразу, – в ее голосе прозвучало нечто, похожее на гордость
