торопливо пролистывала те странички, которые было стыдно читать, и находила жемчужно-сверкающие строки о чистой и высокой любви. И – вот оно:
…Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Я пела:
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть,
– и сама себе казалась очень старой – наверное, такой я буду в тридцать лет, если всё-таки доживу, – и уставшей от жизни. От вызнавших мою сердечную тайну и нещадно мучивших одноклассниц, от одиночества среди шумного мира…
Но самым любимым было «Письмо матери».
В нём Есенин каким-то чудом сумел излить не только свою любовь к оставленной в родимой деревеньке матери, но и тоску моего брата Павлика, учившегося в мореходке, и мое предчувствие скорой разлуки, ведь уже – десятый класс, вот закончим последний год, сдадим экзамены – и всё! Надо будет уезжать куда-то далеко от мамы, поступать в институт… И отзывалась печалью материнская неусыпная тревога-маета, что не дает покоя, когда детей нет рядом.
И только последние строки этой песни я не могла слушать. Обжигало холодом безысходности от слов:
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось.
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи, не надо!
К старому возврата больше нет… —
Душа не могла принять этого: как же – не молиться?! И я не дослушивала «Письмо…» до конца, осторожненько снимала иглу с пластинки сразу после:
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Однажды на уроке литературы Валентина Борисовна сказала, что скоро в кинотеатре будет вечер, посвященный 75-летию Сергея Есенина. Попросила всех прийти, ведь будут звучать стихи и песни поэта, покажут документальный фильм.
– Ещё недавно Есенина считали реакционным поэтом, и его не то что изучать в школе – стихов было не найти, – сказала она. – Мы переписывали друг у друга из тетрадок его стихотворения. А теперь вот можно читать их открыто и говорить о его поэзии и о трагической судьбе…
Вечером кинотеатр был полон. Оказалось, что ушедший из жизни сорок пять лет назад поэт был интересен сельчанам – и моим ровесникам, и людям старшего возраста, которые в школе его «не проходили». А после фильма на сцену поднялся отец моей одноклассницы Любы К. – он работал в райкоме партии, чуть ли не в отделе пропаганды и агитации. Но вместо привычных пламенных речей он стал читать стихи. Почему-то всё больше те, которые я пролистывала не читая. Про то, как «выткался на озере алый цвет зари»… Про любимую, что «выпита другим»…
А потом он поставил новенькую пластинку. И у меня отхлынула краска от помидорно-красных щёк.
– Ты жива
