и радениях издавна заправляли не «мужики», а наставники из привилегированных, образованных слоев[124]. К примеру, у того же М. Горького в грандиозной эпопее «Жизнь Клима Самгина» о предреволюционных годах одна из ключевых сюжетных линий – это взаимоотношения метущегося интеллигента Клима Самгина и хлыстовки Марины Зотовой из его же социального круга; их образы несут большую смысловую нагрузку[125]. Возьмем духоборческих лидеров: И. М. Трегубов происходил из потомственной священнической семьи Полтавской губернии, был уполномоченным духоборов Кавказа и Украины; П. М. Бирюков родился в дворянской семье, окончил Пажеский корпус, получил образование в Швейцарии; один из наиболее видных российских баптистов И. С. Проханов – сын ученого-ботаника, выпускник Петербургского технологического института.
А вот со староверами – совсем другая ситуация. С поповцами всегда поддерживались более или менее тесные контакты, поскольку они имели просвещенную прослойку, расположенную к общению. О епископе Михаиле мы уже упоминали; это был плодовитый публицист и проповедник. Представители Рогожского кладбища Ф. Мельников, Д. Варакин, Н. Зенин были хорошо известны в интеллигентских кругах. С 1911 года у рогожан даже действовал свой институт, который возглавлял А. Рыбаков (отец известного советского историка академика Б. Рыбакова). Однако, среди гораздо более многочисленной беспоповщины мы ничего подобного не встретим. У них практически отсутствовала собственная интеллигенция, не издавалось сколько-нибудь заметной периодики[126]. Вспомним съезд старообрядцев часовенного согласия в Екатеринбурге, о котором упоминалось только что. Характеризуя съехавшихся на него староверов из разных регионов страны (около 250 человек), чиновник МВД отмечал:
«Невольно обращало на себя внимание полное отсутствие в составе съезда лиц более или менее интеллигентных: съехались начетчики, ремесленники, крестьяне (рабочие), мелкие торговцы»[127].
Что уж говорить в этом отношении, например, о бегунах- странниках…
Со своей стороны многочисленные беспоповские массы не стремились к общению с образованным российским обществом. Так, когда М. М. Пришвин, изучавший старообрядчество, выступал с итоговой лекцией в Русском географическом обществе, в зале не присутствовало ни одного старовера. Никто из них не проявил интереса к докладу «О невидимом граде», то есть, по сути, к разговору об их собственной вере. Зато сектантов среди собравшейся публики оказалось немало. Именно тогда состоялось знакомство Бонч-Бруевича с известным хлыстом П. М. Легкобытовым, продолжавшееся долгие годы[128]. Бонч-Бруевич свидетельствовал о тесной дружбе с самыми различными сектантами, в том числе и выше названными. По его убеждению – это действительно прекрасные, добросовестные люди[129]. А вот отношениями со старообрядцами, несмотря на свою настойчивость, он похвастаться
Лавров А. С. Колдовство и религия в России. – М., 2000. С. 76–77.
Горький М. Жизнь Клима Самгина. Т. 14 // Горький М. Собр. соч. В 18 томах. – М., 1960–1963..
Панкратов А. С. Ищущие Бога. – М., 1911. С. 165, 170.
Донесение чиновника МВД по особым поручениям Г. Тарановского. Октябрь 1911 года // РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 63. Л. 82об.
ОР РГБ. Ф. 369. К. 38. Ед. хр. 12. Л. 18–19.
Бонч-Бруевич В. Д. Организация отделения сектантских рукописей при рукописном отделе Академии наук (по личным воспоминаниям) // Там же. Л. 22–23.
