господствующей верой Российской империи, «в Православии [не делалось] никакого различия между представителями старого и нового обряда»[131]. Либеральные же российские партии, напротив, в своих программах делали акцент на безусловной свободе вероисповедания, что крайне раздражало приверженцев древнего благочестия. Последние позиционировали себя в качестве защитников истинно русских традиций и ценностей от либерально-конституционных веяний, о чем свидетельствуют их многочисленные обращения и выступления. Возьмем типичный пример: адрес к верховной власти от двух тысяч староверов Ковенской губернии, где они клеймили либеральную смуту «как злую болезнь, вкравшуюся в наше русское Государство, которая на святой Руси мешает ведению правильной жизни». Выражая готовность к борьбе с внутренними и внешними врагами, наследники Сусанина, как они сами себя называли, напоминали, что «Минин и Пожарский ни университетов, ни гимназий не знали, а за святую Русь крепко держались»[132]. На собраниях старообрядцев особо подчеркивалась господствующая роль русского народа в государственной жизни, раздавались требования объявить евреев иностранными подданными и лишить их права участия в Государственном совете и Государственной думе, в городских и земских учреждениях. Сама же Дума рассматривалась в качестве совещательного органа при монархе[133]. Как отмечал Д. С. Мамин-Сибиряк, старообрядцы заявляли, что они далеки «от всех этих бунтов», где «ваши православные смутьянят»[134]. Такую же позицию занимали старообрядцы и на форумах правых сил. К примеру, с трибуны III Всероссийского съезда русской земли они с гордостью говорили о том, что никто в их рядах не позволил себе крамольных идей или выпадов против Отечества (за исключением одного негодяя – убийцы Плеве Сазонова, который проклят истинно русскими людьми)[135].
Как известно, главной целью правого движения являлась поддержка монархии, и патриотически настроенные старообрядцы шли здесь в первых рядах. Так, лидер Союза русского народа А. И. Дубровин говорил о доставке и вооружении 20 тыс. старообрядцев, готовых навести порядок в Петербурге, очистив город от революционных элементов[136]. Такие порывы староверческого простонародья имели вполне понятную мотивацию. Эти черносотенные слои воспринимали императора как отца-батюшку, единственного заступника, способного, в отличие от продажных и алчных помещиков и фабрикантов, решить их материальные нужды. Кроме того, староверы надеялись и на удовлетворение со стороны государства своих духовных потребностей в смысле укрепления престижа древнего благочестия. В свою очередь, лидеры правого движения из аристократов и богатых землевладельцев рассчитывали, что монарх не позволит покуситься на их собственность. А служители РПЦ уповали на укрепление и защиту позиций господствующей церкви, провозглашая Николая II «Первым миссионером Православной веры и церкви»[137].
Избирательная программа, принятая I Всероссийским съездом уполномоченных отделов Союза русского народа и обязательная для всех ее отделов. 21 сентября 1906 года // Правые партии. Документы и материалы. Т. 1. – М., 1998. С. 190.
Адрес от двух тысяч старообрядцев поморского согласия Ковенской губернии. 13 января 1906 года // РГИА. Ф. 1284. Оп. 185. Д. 98. Л. 64-65об.
Съезд старообрядцев // Новое время. 1906. 21 сент.
Мамин-Сибиряк Д. С. От Урала до Москвы // Собр. соч. В 8-ми томах. Т. 8. С. 395. – М., 1957.
Выступление А.Х. Давыдова от имени 46 тысяч старообрядцев: Подробный отчет о Третьем Всероссийском съезде людей земли русской в Киеве. 1 октября 1906 года. – М., 1906. С. 67–68.
Редигер А. Ф. История моей жизни. Т. 1. – М., 1999. С. 516.
Свод положений IV миссионерского съезда 1908 года // РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 835. Л. 1Зоб.-14.
