управленческой организации старообрядцев, действовавшей в России. Со второй половины XVIII века в рамках такой модели раскол превращается в прогрессирующую экономическую корпорацию в купеческо-крестьянском облике. Уже в 1770-х годах, в правление Екатерины II, происходит легализация староверия посредством оформления его новых крупных центров в Москве и Поволжье. Выйдя из-за границы, из лесов и подполья, старая вера начала заполнять российские просторы, преобразуя их своей хозяйственной инициативой. Специфика старообрядческой экономики не осталась незамеченной для наблюдателей той эпохи. Еще в 1780-х годах князь М. М. Щербатов, говоря о староверах, подчеркивал, что все они «упражняются в торговле и ремеслах», демонстрируя большую взаимопомощь и «обещая всякую ссуду и вспомоществование от их братьев раскольников; и через сие великое число к себе привлекают»[37]. В первой половине XIX столетия эти черты вызывают уже серьезные опасения. Как например, у московского митрополита Филарета, прямо объяснявшего распространение раскола существованием в нем общественной собственности, которая, будучи его твердою опорой, «скрывается под видом частной»[38]. К тому же раскольничьи наставники, проживающие не где-нибудь, а в столице на Охте (имелся в виду П. Онуфриев – Любопытный), в своих сочинениях открыто «проповедуют демократию и республику»[39]. По убеждению знаменитого архиерея господствовавшей церкви, это доказывает, что раскол стал особой сферой, «в которой над иерархическим господствует демократическое начало. Обыкновенно несколько самовольно выбранных или самозваных попечителей или старшин, управляют священниками, доходами и делами раскольничьего общества…Сообразно ли с политикою монархической усиливать сие демократическое направление?» – вопрошал митрополит Филарет[40].
С ним нельзя не согласиться, очевидно, что собственность, принадлежащая не конкретным людям, а общине через механизм выборов наставников и попечителей, не могла быть частной. Хотя для внешнего мира и государственной власти она именно такой и представлялась. Внутри же староверческой общности действовало правило: твоя собственность есть собственность твоей веры. Как отмечал один из полицейских чиновников, изучавших раскол:
«Закон этот глубокая тайна только агитаторов (т. е. наставников – авт.) но она проявляется в завещаниях богачей, отказывающих миллионы агитаторам на милостыни, и в готовности всех секторов разделить друг с другом все, если у них одна вера».[41]
Принцип «твоя собственность есть собственность твоей веры» прослеживается и в хозяйственном укладе Преображенского кладбища в Москве. В распоряжении исследователей находятся донесения полицейских агентов, расследовавших деятельность московских старообрядцев во второй половине сороковых годов XIX века[42]. Для внешнего мира это было место, где располагались погосты с богадельнями,
Щербатов М. М. Статистика в рассуждении России // Собр. соч. В 7-ми томах. Т. 1. – СПб., 1896. С. 550–551.
Мысли и предположения митрополита Филарета о средствах по уменьшению расколов» // Собрание мнений и отзывов Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам. Т. 2. – СПб., 1885. С. 366.
«Донесение митрополита Филарета Св. Синоду с отзывом о рукописях московского раскольника, мещанина Леонтия Круглоумова 5-10 ноября 1841 года» // Т. Доп. – М., 1887. С. 90.
Там же. Т. 3. С. 254.
Синицын И. И. Раскол в Ярославской губернии // Сборник правительственных сведений о раскольниках / сост. В. И. Кельсиев. Вып. № 4. – Лондон, 1862. С. 148.
Эти материалы из бумаг И. П. Липранди были опубликованы А. А. Титовым в ряде выпусков «Чтений в Обществе истории и древностей российских» под названием «Дневные дозорные записи о московских раскольниках» // Чтения в Обществе истории и древностей российских. – М., 1885. Кн. 3, 4. – М., 1886. Кн. 1. – М., 1892. Кн. 1, 2.
