я пока поищу, что могу.
– Спасибо, дядя Паша!
– Да я пока еще ничего не…
– За прием спасибо. За яблочный пирог.
– Да как я еще тебя должен был встретить, чертовку? – улыбнулся мужчина, но его глаза увлажнились. Будто смутившись эмоций, он встал и куда-то вышел. Вернулся с небольшой коробочкой в руках.
– Я же забыл отдать это. Откроешь дома. Не здесь и не у себя на работе. Договорились?
– Угу, – обескураженно произнесла Люсинда, но, хоть ее точило любопытство, расспрашивать не стала. Дядя Паша все равно не ответит: раз сказал, чтобы открыла дома, значит, так надо.
– И остатки шарлотки забери. Мне ни к чему. Коллег своих угостишь. Забери и даже не спорь!
– И не собиралась, – мягко улыбнулась Люсинда.
Хозяин принес из кухни пластиковый контейнер.
– Я видел новость про Гвоздовского, – сказал он как бы между прочим, складывая остатки пирога для гостьи. Люсинда ничего не ответила.
– Может, тебе стоит…
– Дядя Паша, мне уже пора, – решительно перебила она. – Опоздаю на электричку и застряну на станции надолго.
– Если опоздаешь, ко мне вернешься. С Марком тоже не общаешься? У вас с ним отношения вроде были неплохие.
Люсинда неопределенно пожала плечами, и дядя Паша тяжело вздохнул.
– Ладно, ладно. Не лезу. Беги, не опоздай! И это… Помни, что у тебя здесь всегда дом.
– Помню, – улыбнулась Люсинда. – Спасибо вам за все!
– Созвонимся, – лаконично попрощался мужчина.
Уходила Люсинда в смешанных чувствах. Воспоминания не атаковали ее, как она опасалась, грусть тоже не оплела душу больше, чем было. Просто что-то ныло внутри, и это что-то одновременно гнало подальше от дома, который она продолжала считать родным, и тянуло назад. Ей нестерпимо вдруг захотелось развернуться и броситься бегом – в объятия дяди Паши, растопить, наконец, в тепле его маленького дома тот ледяной камень, в который спеклась ее душа, и с облегчением разрыдаться. Но она только стиснула зубы и прибавила шагу. Порыв ветра толкнул в грудь, будто не пуская на мост. Люсинда наклонила голову, упрямо боднула плотный холодный воздух и выпрямилась только тогда, когда мост оказался позади. Справа возникло кладбище с безвкусными, как и коттеджи, монументами, плитами, стелами. Люсинда машинально подумала, что обитатели этого мертвого города и после смерти продолжают выпендриваться перед соседями, чей памятник окажется круче. Она прошла еще несколько шагов, а потом, ошпаренная догадкой, резко остановилась. Недаром ей показалось, что кладбище будто разрослось. Раньше оно было небольшим, старым. Кресты на нем были простые. А теперь первые могилы заслоняли новые памятники.
– Господи, – пробормотала Люсинда и словно иллюстрацией к своим мыслям увидела молодую женщину, одетую полностью в черное. Женщина стояла на коленях возле свежей могилы и наманикюренными пальчиками сажала цветы. Повинуясь
