вельможи из Аксамалы. Играть важную роль при дворе.
И теперь все пошло прахом!
Из-за глупой потасовки в борделе.
И когда?
В первый же день после вручения вожделенного банта лейтенанта.
Разве можно себе простить такое?
Нельзя. И никому нельзя простить.
Наглым студентам – деревенщина деревенщиной, а туда же – спорить с потомственными дворянами. Ансельму, побежавшему со всех ног за стражей, – неужели нельзя было тихонько замять дело? Стражникам, явившимся вовремя и рьяно взявшимся усмирять безобразников. Флане, неуемное желание попасть в комнатку которой толкнуло молодого офицера на спор и драку.
Впрочем, Флану можно и простить. Ведь она спасла его. Именно спасла, другого слова не подберешь. Закрыла дверь за спиной беглеца, а после, когда стражники начали прочесывать заведение фриты Эстеллы вдоль и поперек, буквально затолкала его под кровать – сам Кирсьен, совершенно ошалевший от только что пролитой крови, не соображал ничего и двигался, как зачарованный. Лежа в пыли и паутине, он старался почти не дышать. И все равно в носу щекотало так, что дух захватывало. Но лейтенант сдержался и не чихнул, не выдал себя.
Флана объяснила стражникам и вышибале Ансельму, что при первых звуках драки, донесшихся снизу, испугалась до полусмерти и закрыла дверь на засов. Да, пробегал кто-то. Топал так страшно и дергал каждую дверь. Наверное, ужасный разбойник и душегуб. Но она молилась Триединому, чтобы запоры оказались крепче рук неизвестного мерзавца, и бог не выдал. Да, пробежал дальше. Слышала, как ставень хлопнул. Со второго этажа на улицу? Откуда ж она знает? Она же говорила господину сержанту, что испугалась и заперла дверь. Конечно, господин сержант такой мужественный и сильный, у него такая большая и толстая дубинка… После этих слов Ансельм сказал, что нужно идти искать дальше, а Флане посоветовал вновь запереться и носа из комнаты не показывать. С трудом сдерживая смех, она повиновалась.
Кирсьен выбрался из убежища, жалкий, грязный, проклинающий всех и все на свете. И теперь пытался отчистить мундир, который ему больше не носить никогда.
– Долго дуться будешь, Кир?
Он вздохнул, ответил невпопад:
– Как теперь жить? Для чего?
– Ну, я не знаю… – Флана покачала головой. – Пересидишь у нас какое-то время.
– В борделе?
– Да, в борделе. Девочки не выдадут. Есть у нас один чуланчик. Фрита Эстелла там всякий хлам ненужный хранит…
– Ансельм узнает, выдаст.
– Ансельма уговорим. Я Риллу попрошу, она ему глазки построит.
– А фрита Эстелла?
– Она добрая. Не выдаст.
– Я ей денег должен.
– Тем более не выдаст. Если тебя стражники заберут, кто ей долг отдаст? А так есть надежда.
В доброту хозяйки Кирсьен верил с трудом, но последний довод показался убедительным.
– Ну,
