в коттедж «Риверсайд» на выходные – никакого смысла тут я не вижу.
– Смысл есть. В субботу утром Арнольд отправил мне из конторы отвратительное письмо, которое я в тот же день получила. И поехала поговорить с ним по этому поводу.
– Ах, моя дорогая! – сказал Мезурье, благодарно пожимая ей руку. – Можешь не рассказывать. Он написал обо мне что-то клеветническое. Могу представить! Только не нужно было делать этого, милая. Я могу сам за себя постоять.
– Да, наверное, можешь, – ответила Антония, – но все равно я не хотела позволять Арнольду распускать о тебе ложь.
– Дорогая! Что он тебе сказал?
– Он мне ничего не сказал, потому что мы не виделись. Написал несколько страниц чуши о том, что очень скоро пойму, за какого подлеца собираюсь замуж, что ты негодяй, вор и все такое прочее.
– Черт возьми, он был свиньей! – воскликнул Мезурье, покраснев. – Само собой, понимал, что через год не сможет воспрепятствовать нашему браку, поэтому пытался очернить меня перед тобой. Письмо у тебя?
– Нет, я его сожгла. Подумала, так будет безопаснее.
Мезурье пристально посмотрел на нее.
– Значит, оно не попадет в руки полиции? Дорогая, ты ничего не скрываешь? Если Верекер выдвинул против меня конкретное обвинение, скажи мне.
– Конкретных не было.
В этот момент в комнату вошла Мергатройд. Антония встала из-за стола и посмотрела в сторону брата.
– Если вы кончили ссориться, ужин готов. – Подумала и логично добавила: – А если нет, все равно готов.
Кеннет двинулся к столу.
– Я снова ее рассердил, правда, моя красавица? Где наши непримиримые противоположности?
– Я не сержусь, – печально сказала Виолетта. – Только немного уязвлена.
– Моя обожаемая! – произнес он виновато, но с легкой озорной улыбкой.
– Да, все это замечательно, – произнесла Виолетта, садясь за стол, – но иногда я думаю, что тебя интересует только моя привлекательная внешность.
Он бросил на нее полунасмешливый-полусерьезный взгляд.
– Я обожаю твою привлекательную внешность.
– Спасибо, – сухо ответила Виолетта.
– Не такая уж она привлекательная, – заметила Антония, сражаясь с суставами холодной курицы. – Прежде всего глаза у нее слишком широко расставлены, и не знаю, замечал ли ты, но одна сторона ее лица уступает другой.
– Ты только посмотри на изящную линию ее подбородка! – сказал Кеннет, положив деревянную ложку для салата и очертив большим пальцем линию в воздухе.
– Да прекратите вы! – возмутилась Виолетта и обольстительно посмотрела на сидевшего напротив Мезурье. – Правда, они ужасны? Вам не кажется, что мы с вами отчаянно смелы, раз вступаем с ними в брак?
Он ответил ей в том же шутливом духе, и они продолжили легкую болтовню. Попытки втянуть в разговор остальных были не особенно успешны. Кеннет сидел с мрачным видом. Его всегда злило, когда
