под одеяла вынырнула Валина голова. В следующую секунду нога сбросила одеяло на пол.
– Может, лет через десять?
– Ладно, – неопределённо ответила Валя, резко спрыгнула с кровати, подбежала к окну и привычным движением дёрнула ручку.
В комнату ворвались звуки тёплого весеннего дня. Мимо забора, шипя, лениво проползла оранжевая машина-поливалка. Где-то вдалеке, видимо, на соседней улице, кто-то уже стриг газон. Трещали неугомонные птицы. Тяжелый шмель угрюмо попытался сунуться в окно, но передумал и исчез. Снизу послышалось металлическое щёлканье замка, и бодрый голос папы:
– Девчонки, доброе утро! Мы с мамой уехали.
Валя шире раскрыла окно. Их глаза встретились, и Валя хитро улыбнулась.
– Я кому говорил, из окна не высовываться! – будто бы строго сказал папа, но Валя прочитала на его губах с трудом спрятанную улыбку. – Валюша, не забудьте поздравить бабушку!
– Точно, пап! День рождения! Спасибо, что напомнил! Хорошего тебе дня!
– И вам тоже, мои дорогие! Завтрак на столе!
Каждое утро сёстры заходили за своей подругой Джиной. Поля обычно первая подбегала к кованому забору, просовывала голову сквозь чёрные прутья и кричала: «Джина – соня, выходи, деда Гришу разбуди!». На этот клич сначала выскакивал дерзский и пушистый чихуахуа Лисик и звонким лаем оповещал о том, что территория под контролем. После чего из всегда открытого окна соседского дома доносилось стариковское ворчание деда Гриши. Полю всё это очень веселило, и она тоже заливалась громким задорным смехом. А потом на пороге своего дома появлялась их подруга и её мама. Джину назвали этим экзотическим именем в честь бабушки, жившей в Катаре, на Ближнем Востоке. Катарскую бабушку она никогда не видела, но часто рассказывала Вале и Поле про жизнь в далёкой стране. Некоторые истории были уж очень необычными. И Валя даже подозревала, что Джина половину сочинила сама.
На этот раз, когда сёстры подошли к дому подруги, и Поля, просунув голову сквозь решётку забора, выдала свою любимую кричалку, Лисик почему-то не появился. Поля сделала решительный вдох и повторила, добавив громкости. На порог дома вышла мама Джины и остановилась у открытой двери, рассеянно сжимая в руке угол безупречно выглаженного фартука.
– Тётя Марина, доброе утро!
Что-то явно было не так. Пальцы разжались, кончик фартука выпал из руки, и тётя Марина медленно подошла к забору.
– Какие-то странности у нас происходят, девочки! Джина сегодня встала раньше и сказала, что пойдёт одна. Вчера куда-то пропал наш Лисик. Мы искали его весь вечер. Уже стали думать на деда Гришу. Он давно обещал поймать его и побрить под пуделя.
– Думаю, нам нужно расклеить объявления. Ну знаете, пропала собака и всё такое, – сказала Валя. – Тётя Марина, у вас есть фотографии Лисика? Мы сегодня же этим займёмся.
– Да, конечно, должны быть. Давайте… давайте попробуем! – тётя Марина как-то бледно улыбнулась, потом посмотрела на девочек так, будто вспомнила что-то важное.
– А я тем временем испеку ваш любимый пирог со сливой. Идёт?
– Здорово! – Поля подпрыгнула на месте, но тут же виновато сунула руки в карманы. История была не то чтобы очень весёлая. Вернее, начало очень странной истории. Но Поля, конечно же, пока об этом ничего не знала…
Она вошла в класс ровно в тот момент, когда умолк третий звонок, превратив только что бурлящий коридор школы в совершенно необитаемое пространство. Есть в этом нечто одновременно волнительное и забавное, застыть вот так вот в дверях в первые секунды тишины и наблюдать. «Были одни люди, а тут, как по команде, сделались совершенно другие. Только не по команде, а по звонку. Это и есть что ли позвоночные?» – успела подумать Поля, перед тем, как почувствовала на себе терпеливо-серьезный взгляд.
– Простите, пожалуйста! – она прижала руки к мягкому ворсистому сарафану.
Елена Николаевна еле заметно кивнула.
Бесшумно семеня мимо парты Митьки Аверина, Поля бросила косой взгляд на пустовавшее рядом с ним место Джины. Розового, вечно набитого будто для теста на крепкость портфеля на полу рядом с партой тоже не было.
– Кто-нибудь знает, что с Джиной? Поля, вы же всегда вместе, как сиамские близнецы?
– Не знаю, Елена Николаевна. Мама сказала, что Джина ушла сегодня одна.
– Ладно. Тогда вот как поступим…
Елена Николаевна раздала распечатки, попросила Митьку, «оставшегося без присмотра соседки», не заводить класс и вышла.
Время тянулось как бабушкин кисель. С той разницей, что кисель был приятный, а ожидание и неизвестность – нет.
– Всё обязательно прояснится, – сказала Елена
