Россия хрустнула под ударом германских фаланг, но в то же время затишье на Западе, купленное ценой крови русского крестьянства, дало возможность подготовиться союзникам к новым исполинским боям, которые в конце концов решили исход войны.
Именно на это затишье жалуется в своей книге Джон Рид, жадно искавший военных впечатлений.
Наскучив однообразием тыловых будней, он пускается на отчаянную авантюру, едва не стоившую ему жизни. Снабженный сомнительными документами, Джон Рид самочинно переезжает через реку Прут, проникает в расположение русской армии, подобно тому как в свое время во Франции, во время боев на Марне, он проник на линию огня.
Только счастливое стечение обстоятельств спасло Джона Рида от бессмысленной гибели – он едва не был расстрелян по подозрению в шпионаже.
Книга Джона Рида «Вдоль фронта» не носит характера открытого обличения мировой бойни. Лицо автора прикрыто маской объективного, добросовестного хроникера-корреспондента. Джон Рид пытается с совершенным бесстрастием воспроизводить все то, чему являлся свидетелем. Но, конечно, это не значит, что Джон Рид оставался вообще безразличным свидетелем мировой войны. О том, что у него была своя, вполне определенная точка зрения на события, мы узнаем из литературных и публичных выступлений Джона Рида в Америке в 1915–1916 годы. В этих выступлениях Джон Рид без устали обличал виновников мировой бойни, призывая рабочий класс к восстанию.
Сын очень состоятельных родителей, промышленников-аристократов из штата Оригоны, Джон Рид получил прекрасное образование: он специально занимался изучением литературы и окончил Гарвардский университет по литературному разделу.
Но уже в стенах университета, несмотря на влияние буржуазной среды, он внимательно изучал мыслителей-социалистов. Не покидая своих литературных занятий, – проза и стихи Джона Рида пользовались популярностью у читателей, – он стал редактором радикальной газеты «The American Journal» и обратил на себя внимание своими глубокими публицистическими статьями.
В конце концов он был привлечен к судебной ответственности за свои антимилитаристические статьи в журнале «The Masses». Это было уже в 1917 году, когда Америка капиталистов и банкиров решила вмешаться в кровавую распрю, раздиравшую Европу.
Однако желание рассматривать события оком бесстрастного хроникера не могло не отразиться на содержании «Вдоль фронта». Манера корреспондентской записи исключала возможность углубленного анализа событий, обусловливала известную поверхностность изложения.
Поэтому наряду с правдивыми наблюдениями мы находим в книге и случайный, непроверенный материал, рядом с истиной – необоснованные утверждения, под которыми через год-полтора навряд ли подписался бы Джон Рид.
На некоторых из них стоит остановиться. «Накануне войны, – пишет автор, – мы имели в России революционную ситуацию. Революция была смята воинскими наборами, милитаристским натиском».
Это бесспорно.
Но навряд ли можно согласиться с утверждением, что в России в годы войны капиталисты, мелкая буржуазия и пролетариат были настроены «весьма патриотично», ибо парадокс войны заключался в том, что борьба с германцами была в то же время борьбой с русской бюрократией. Спешность корреспондентской работы помешала Джону Риду заглянуть в глубь событий, разгадать истинное настроение масс.
Джона Рида поразила национальная пестрота России, ее многоликость. «Это, – пишет он, – безграничный хаос варварских народностей, в течение целых столетий тупевших от угнетения».
Не имея возможности непосредственно познакомиться с «этим варварским хаосом», наблюдая Россию только из окна вагона, Джон Рид счел возможным приписать насильственному объединению угнетенных народностей старой России «национальное единство чувств и мыслей».
Джон Рид, довольно близко наблюдавший неустроенную и беспорядочную жизнь русского интеллигента, непостижимую для делового американца, перенес эти представления на русский характер в целом. Его характеристика «русской души, загадочной и мистической», мало чем отличается от обычных консервативных представлений европейца о славянине.
Мы не ошибемся, если скажем, что в своей книге «Вдоль фронта» Рид литератор и художник главенствует над Ридом политиком и социалистом. Чистолитературные интересы были всегда очень сильны у автора «Вдоль фронта».
Эта двойственность, смешение художественной изобразительности и публицистической остроты характерны для его книги «Вдоль фронта».
Художественны и образны описания балканских захолустий, российских равнин, еврейских местечек, нищих, ограбленных румынских и сербских деревень. Перед читателями проходят незабываемо яркие картины Восточной Европы, сожженной пожаром войны, изъеденной тифом и голодом. Обломки разбитых армий, десятки тысяч беженцев, спугнутых со своих насиженных веками мест, невыносимые страдания нищеты
