что вот-вот потеряю сознание.
– Соберись! Еще разок посильнее! Я уже держу головку! – его слова о том, что сейчас эта пытка закончится, подтолкнули меня напрячься каждой мышцей, чтобы вытолкнуть малыша. И у меня получилось!
Я услышала пронзительный крик ребенка, которого держал на руках мой спаситель.
– Чудесный мальчишка, поздравляю, – улыбнулся он, но из-за шрама казалось, что оскалился. И особенно зловеще смотрелся в свете факела.
Я потянула руки к ребенку, но в это время на берег прибежали гномы, и все вокруг завертелось, закрутилось. Сознание покинуло мое измученное тело…
А очнулась я в холодном поту, лежа в мягкой кровати под толстым одеялом. В комнате царил полумрак. Лишь керосиновая лампа, стоящая на дальнем столике освещала небольшое, но уютное пространство. Старенький потрепанный временем шкаф с покосившейся дверцей в углу, вешалка, подпёртая деревянным стулом и одинокая тумба у кровати. На ней я заметила металлический поднос со стаканом молока и печеньем.
– Где я? Мой малыш! – встрепенулась и вскочила с места, но меня прострелило такой дикой болью, что в глазах потемнело.
Когда немного отпустило, смогла лишь приподняться на локтях и отдернуть штору, что висела над кроватью и скрывала окно.
Я посмотрела в него и обомлела от предрассветной красоты. Целое Нурминское мере, как на ладони. Соприкасаясь с окрашенным в лиловые оттенки небом, вода казалась огромным синим зеркалом. Две белые птицы пролетели мимо окна, и я поняла, что нахожусь в самой высокой точке острова – на маяке.
– Проснулась? – повернулась я на голос и увидела в дверях того мужчину, что принимал у меня роды, со свертком ребенка на руках.
– Дай его, – задрожала и подалась вперед.
– Не волнуйся. С ним все хорошо. Я его помыл и укачал, но он уже пару раз просыпался, кушать просил.
Только сейчас я сполна сумела рассмотреть мужчину. Высокий и крупный, с черными длинными волосами, зачесанными назад. Глаза большие и темные, будто пучина самого синего моря. Рваный уродливый шрам перечеркивал всю правую сторону его лица, задевая уголок губ. Сложно было представить его без увечья, но когда смотритель повернулся левой стороной, я отметила, что когда-то у него были красивые черты лица, даже аристократические, как у чистокровных драконов.
Он аккуратно наклонился и передал мне малыша. Я сразу отметила, что ребенок обернут сначала в ту самую, но уже чистую и отглаженную пеленку, которую вышивала для меня мать, а сверху укутан одеяльцем. Треугольник ткани прикрывал личико сына, и я с особым трепетом его откинула. Ахнула, когда узнала в сынишке предателя-мужа. Он был похож на него, как две капли воды! Слезы проступили в уголках глаз и сорвались со щек прямо на одеяльце.
– Ты покушай, – указал мужчина на еду. – Не буду тревожить, – и засобирался уходить, но я его остановила.
– Кто ты? – Накрыла я свой верх одеялом и приложила ребенка к груди. Он жадно зачмокал, и тепло разлилось по телу спокойствием.
