гостиницу «Национальная» и обогнув рынок, они с господином Извольским неторопливо дошли до открытых настежь решетчатых ворот Александровского сада и нога за ногу брели по аллее. Здесь было не так шумно, как на улице. Говорить можно было вполголоса. Звуки города долетали сюда ослабленными, смягчёнными, и прохожие беседовали степеннее, тише. Только смех звучал звонче. Широкие поля дамских шляп томно покачивались, как лопухи перед грозой. Уже фонари горели ярче, чем вечерняя заря в небе, а слева надёжным оплотом высилась тёмная громада кремлёвской стены.
Позади молодых людей на некотором отдалении шли, тоже прогулочным шагом, подружки – гимназистки старших классов – в коричневых платьях и чёрных фартуках. Им уже и поздно, и пора бы по домам, но вечер такой тёплый для начала апреля, и так пахнет среди прозрачных ещё аллей нарождающейся жизнью, и так весело щебетать между собой! Николаю врезался в память заливистый, мелодичный, словно журчащий, смех одной из девушек, долго сопровождавший их с Алексеем Кондратьевичем серьёзный мужской разговор.
– Неужели ты и три тома Толля прочёл от корки до корки?!
– Нет, – добродушно улыбнулся Николай, – перелистывал. Видел на развале. Думал купить, поднакопивши. Но книжка старая. Пятьдесят лет. Теперь уж многое по-новому.
Внезапно открывшаяся учёность простого паренька не давала господину Извольскому покоя.
– Скажи ещё только одно, и я сам, наконец, открою тебе то, что обещал. Откуда у тебя в детстве оказался словарь Павленкова? Купил отец?
Николай жёстко усмехнулся. Нелепо соединился в сознании образ покойного отца с пухлой учёной книгой в строгом коленкоре.
– Подарила учительница. На окончание школы.
– Ого!
Николай не стал дожидаться следующего вопроса и добровольно пояснил:
– Она обещала лучшему ученику. Так и сделала.
Оценок в школе не ставили, но в конце учёбы пришлось сдавать экзамен, чтобы получить свидетельство. Приехала комиссия – она-то и отметила ответы Коли Бродова как лучшие в классе.
Кроме словаря да нескольких завалявшихся в углу лубочных картинок с надписями, читать дома было решительно нечего. Правда, Павленкова Николаю хватило надолго. Ещё бывшая учительница давала почитать некоторым из особо любознательных ребят свои книги, журналы – пока не уехала, выйдя замуж. Так Николай и продержался долгих пять лет – до Москвы.
– Хорошо, что ты знаешь про масонов. Мне и объяснять тебе ничего не придётся. Ты, наверное, уже сам понял, да? Мы с тобой подвергли обследованию дома московских масонов. Это масонские знаки – что я показывал тебе на фасадах. Тайники – для реликвий, для специальных книг. Только владельцы домов принадлежали к разным ложам. Вот я и хотел сравнить, чем различаются строения, что в них особенного в сравнении друг с другом.
Но ведь про масонов написано в каждой энциклопедии. Для чего же господин Извольский
