одних и аскетического страха других, прокладывать узенькую тропиночку единственно правильного пути, неукоснительно приближающего к искомой цели.
Ощупью продвигаясь по тернистому пути, практикой проверяя каждый принцип своего жанра, Закушняк не сумел теоретически обосновать свой путь. А поэтому его аргументация была не очень убедительной. И именно потому, что данный этап в творческих поисках Закушняка не является еще завершенным, то есть таким, в котором все абсолютно встает на свое место, именно поэтому сам Закушняк не мог еще теоретически стройно обосновать все составные звенья своего жанра и доказать необходимость принятия каждой из его частей как целостного художественного явления.
Именно потому, что в жанре вечеров рассказа происходило количественное накопление художественных закономерностей этого искусства, но качественно еще не связанных между собой новой монолитной художественной формой, именно поэтому ученики и последователи Закушняка растеряли по кусочкам те драгоценные бусинки, из которых Закушняк плел свое ожерелье.
Поэтому после смерти Закушняка многие из его последователей, рассматривая из накопленных Закушняком каждую из бусинок, не могли иногда понять – для чего Закушняку нужны были эти бусинки, что он собирался с ними делать. Они иногда видели красоту и даже какую-то целесообразность каждой из отдельных бусинок, но не могли заметить ни в одной из них маленького, тоненького отверстия и не видели нитки, на которую следует навязать накопленные Закушняком бусинки, а потому оказались не способными не только собрать эти бусинки в ожерелье, но даже понять то, что из них можно сделать ожерелье.
Приведу хотя бы один пример тех мучительных раздумий чтецов над материалом, который остался им в наследие от А. Я. Закушняка.
Вот как в 1944 году на конференции Ленинградских чтецов рассматривались в выступлении Вортановой некоторые детали творческой методологии Закушняка.
«…Я хотела бы сказать еще об одном месте, которое обратило мое внимание в записках Александра Яковлевича, это то место, где он говорит о подносе, который в одной из пауз официант уронил за кулисами… Этот звук по-новому окрасил эту паузу.
Здесь говорили о том, что моменты звукового, светового оформления чтецкой работы нарушают жанр. Может быть, в чистом виде жанр это и нарушает, но с другой стороны, тот же Александр Яковлевич после этого эпизода пишет, что у него это возбудило целый ряд мыслей, которые надо продумать и взвесить. И я бы сказала, что не только на этот момент нам следует обратить внимание, но и на то, что Закушняк, читая Франса, использовал красный жилет и красную книжку, что в более ранние годы его выступлений, когда он жил в Костроме (1912 г.), он пользовался некоторыми световыми эффектами. Например, «Дом с мезонином» и другие лирические вещи он читал при лампе с зеленым абажуром и публика находила, что очень удачно выбран свет, что этот интимный зеленый свет создает подходящее освещение для тех лирических
