как обмен между живыми-взрослыми и мертвецами-предками. Юношей в результате инициации как бы дарят и возвращают, тем самым они получали символическое признание. То же самое относится и к женщинам. Они достигали настоящего социального статуса после того, как их отдавали и брали замуж. Интересную трактовку этому феномену дает Жан Бодрийяр. Он полагает, что в архаическом обществе «кто ничего не давал, хотя бы свою дочь или сестру, тот признавался мертвым. И наоборот, женщина, которую нельзя отдать, тоже умирает или же она оказывается перед необходимостью продавать себя. В этом корни проституции как остатка в процессе обмена/дара и как первой формы экономического обмена. Хотя первоначально, в архаическом контексте, плата блуднице и является «жертвенной платой», все же с неё открывается возможность иного типа обмена»[109].
Весьма примечательны взгляды Ж. Бодрийяра и на предмет того, что символический обмен в архаических обществах не прекращается вместе с жизнью. «Символический обмен не знает остановки, ни между живыми, ни с мертвыми (а ровно и с камнями или зверями). Это непреложный закон: обязательность и взаимность обмена абсолютно непреодолимы… Только абсурдная теория свободы может утверждать, будто мы с ними в расчете, – в действительности наш долг остается всеобщим и неизбежным, мы непрерывно продолжаем «расплачиваться» за всю ту «свободу», которую себе забрали».[110] И далее, он пишет, что символический обмен происходит в жизни архаических племен постоянно в коллективных формах с живыми людьми, с предками, с тенью и проч. С последними символический обмен осуществлялся в процессе ритуала, мифа и праздника[111].
Благодаря режиму реификации, объективированный институциональный мир традиционного (демосоциального) общества в символической форме сливался с миром природы (Макрокосмом). Он становился необходимостью и судьбой и существовал в качестве такового счастливо или несчастливо, в зависимости от выполнения определенных социально значимых действий, освященных «священной традицией».
Значит, объективация седиментированного опыта происходила в режиме реификации, а символ скрывал некую глубинную сущность мира, бесконечное в конечном или божественную мудрость. Божественную мудрость нельзя было рационально познать, описать в конкретных понятиях, а можно было лишь чувствовать, переживать.[112]
Человек – творец социального порядка. Однако реальная взаимосвязь между ним и созданным им порядком перевернуты в сознании в результате реификаций. Поэтому человек – творец порядка воспринимался массовым сознанием как не творец, а продукт порядка, а его деятельность – это эпифеномен нечеловеческих процессов. Стало быть, человеческие значения понимаются, как указывают социальные феноменологии, теперь не как создающие мир, а наоборот, как следствия
Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000. С. 246.
Там же. С. 247.
Там же.
Букреев В. И., Римская И. Н. Этика права: от истоков этики к мирозданию. С. 203.
