Да только, он может себе это позволить – употреблять в компании образованных приятелей в банданах дорогущий коньячок, да раскатывать на коллекционном байке. Короче, Ришка, они отъявленные рокеры. Но рокеры из элиты, с башкой на плечах и прочными принципами. «Своих» они в обиду не дадут, башку даю на отсечение. В том числе и персонал. Да и зарплаты там, ни чета твоей «Анромеде»… Кстати, чё уволилась-то?
– Да просто, – пожала я плечами, машинально сунув руки в задние карманы черных джинсов. – Две недели учебы прошло. Трудно совмещать. Второй курс ведь уже, не первый.
– Ты сейчас кому туфту в уши пытаешься напихать, соседка? – скептично посмотрел на меня Лёша, останавливаясь возле дороги. – Ты с четырнадцати лет по забегаловкам с подносом мотаешься, спишь по три раза в неделю и нифига. Круги под глазами, да легкая головная боль, плюс все экзамены на «отлично». И тут покидаешь хлебное местечко якобы из-за универа? Ришка, педагогику свою другим чеши.
– Шут, я, правда, ничего не успеваю, – улыбнулась я и, увидев разрешающий сигнал светофора, потянула парня за собой на дорогу. – Я не для того в университет поступала, чтобы так и остаться работать официанткой. Я хочу получить хорошее образование и хорошую работу, где не придется таскать горы грязной посуды и терпеть хамское отношение клиентов.
– Тогда иди в «Максимус», – хмыкнул Шут, шлепая подошвами старых кед по брусчатке тротуара, проложенной вдоль всей улицы. – Там тебе точно ничего не грозит. Ришка, без бабла вы с батей просто и печально сдохнете. У меня хоть маман вкалывает, пока предок в запое, я перебиваюсь с подработки на подработку. Твой-то, сколько получает?
Я поморщилась, но не ответила, признавая правоту друга. Нормальной работы отец лишился почти год назад после смерти бабушки, своей матери – та хоть как-то его в руках держала. Меня же он не слушался, увы. Командовать я никогда не умела, да и… не могла. Просто не могла.
Я знала причину его постоянных запоев, понимала его, как никто другой. И прощала, не смотря на беспорядок, творившийся у нас дома, печальную финансовую ситуацию в нашем семейном бюджете и собственную нелегкую жизнь.
И все-таки, я старалась особенно об этом не думать. Топиться в жалости к самой себе не было никакого смысла. Жить-то как-то надо, верно?
– Ладно, соседка, – едва мы свернули к нашему дому, широко зевнул Шут. – Если мой предок у вас, гони его нахрен в шею, а то мать опять на меня всех собак спустит. Лады?
– Лады, – пожала я плечами. – Но лучше ты сам его забери. Хорошо? И… ой!
– Ри-и-иш? – удивленно посмотрел на меня Лёша, точнее на то, как я прячусь за его спину, торопливо утягивая назад, за угол двухэтажного кирпичного дома. – Ты какого икса в партизана поиграть вздумала?
– Да я не играю, – невольно поморщилась, выглядывая из-за угла, с отвращением и испугом одновременно разглядывая новый черный «мерседес», припаркованный возле детской площадки во дворе, образованном
