style="font-size:15px;"> Сделав паузу, он продолжил:
– Вы знаете, на второй день, когда я попал в следственный изолятор, мне сообщили, кто из криминальных авторитетов контролирует СИЗО. И мне сказали: «Смотрящий за централом в курсе твоего дела». В том смысле, что криминальная среда не будет мне мстить как бывшему сотруднику правоохранительной системы. А мстить стали совсем другие структуры…
Живая река за окном потекла в обратном направлении – первые отобедавшие осужденные возвращались в свои отряды.
Глянув в окно, нарядчик воскликнул:
– Ну, что, пойдем. В десятый отряд. Если хотите.
Десятый отряд – простойный, или невыводной: обитателям десятого отряда не разрешают работать. Здесь сидят за особо тяжкие преступления, осужденные на большие сроки.
– Слушай, – обращается Мурашов к дневальному, – нужно кого-нибудь поразговорчивее… вот, журналисту показать – пусть побеседует, расскажет о своем деле…
Нарядчику можно ходить по территории всей зоны. Среди других осужденных, лишенных такой привилегии, он чувствует себя хозяином положения.
– Поразговорчивее? Сейчас найдем… кого-нибудь… найду, конечно, найду, – торопливо повторяет дневальный, – а вы пока проходите сюда, в помещение, проходите…
Мы заходим в тесный квадрат помещения для служебного пользования. Стол, табурет, лавка. На стенах – картинки с полуобнаженными красотками.
– Чай будете пить? – суетится дневальный.
Я отказываюсь, Мурашов неопределенно хмыкает.
– А? Нет? – продолжает дневальный. – Ну, тогда я вам другое предложу, погодите немножко…
Он скрывается в дверях, но уже через минуту опять появляется на пороге, в руках – две кружки.
– Угощайтесь, пожалуйста.
Мурашов молча берет кружку, я снова отказываюсь.
– Да это же сок! – восклицает дневальный.
Стакан сока в зоне – роскошь большая, тем более в невыводном отряде. Брикет сока – это покупка в ларьке. На деньги, которые можно снимать с личного счета. Простойная бригада не работает, деньги на личный счет не идут…
Брикетик сока могли прислать только в посылке из дома.
Я смотрю на Мурашова. Он пьет сок с таким невозмутимым видом, словно этот стакан – своеобразная дань нарядчику.
– А знаете, за что я на самом деле попал в колонию? – вдруг спрашивает меня Мурашов. – Обвинили меня в получении взятки! Которой я не получал…
Но договорить Мурашов не успевает.
– Вызывали? – в помещение заходит мужчина лет тридцати.
Руки вытянуты вдоль туловища. На голове «американское» кепи с большим козырьком.
Предлагаю ему присесть и рассказать историю своего преступления.
– А что тут рассказывать, до судимости я жил в Красноярском крае…
– Ты погоди, Паша, – вмешивается Мурашов. – Лучше сразу поясни человеку:
