писать свой комментарий на справках к открытиям-изобретениям для ВС. Сколько успею, столько и отвезу завтра в комиссию по промышленности. Заодно спрошу Воронцова, как сейчас регистрируются патенты.Потом зайду на первый этаж к Марку Анатольевичу. Надо ключи от Комитета по миру ему вернуть и соображениями своими с ним поделиться по ответам на письма.
Есть у меня одна мысль… Самедов что-то сдулся совсем с заданиями для нашего Прожектора. ЗИЛ свою агитбригаду взращивает. Скоро наш маленький университетский комсомольский коллектив совсем не у дел останется. А Свете Костенко запись нужна в личном деле об активной жизненной позиции и общественной работе. Да и другим не помешает, вон как тот же Ираклий ужом вьется… Может, подключить наших комсомольцев к работе с письмами у Марка Анатольевича? Не знаю, конечно, практикуется ли в Верховном Совете работа внештатных сотрудников? Стажеры там, или ученики, скажем? Но наше дело предложить. Если примут комсомольское предложение, то подскажу ребятам шаблоны писем напечатать и только название получателей в них потом впечатывать. Если всё выгорит, неплохое начало карьеры у ребят будет.
Галия всё что-то жарила-парила. Немыслимые запахи от работы отвлекали. Ещё и пирог сладкий испекла. Завтра у неё последний день работы перед отпуском. Потом сразу в декрет. Будет проставляться.
***
Полковник Воронин с удовлетворением выслушал доклад капитана Румянцева, что с Ивлевым удалось достичь желанной договоренности. Поблагодарив капитана за хорошую работу, он его отпустил. И отметил, конечно, что тому дико любопытно, почему вдруг внезапно к Ивлеву было продемонстрировано такое особое отношение. И присутствует даже некая обида, что его не посвящают в эту тайну.
В другой раз полковник бы только усмехнулся замеченному. Но в этот раз ему было не до усмешек. Капитан, наверное, уверен, что это какой-то секрет, к которому он, в отличие от Воронина, не имеет допуска. Вот только и Воронину радоваться было нечему – он и сам не знал. Впервые в жизни ему позвонил лично профильный зампред КГБ, поблагодарил за работу, ведущуюся в отношении Павла Ивлева, и дал два указания. Первое – всячески привязывать парня к Комитету, не скупясь на поощрения, в том числе и материальные. Второе – активно привлекать его к аналитической работе по актуальным темам, и копию представленных им материалов пересылать лично ему. Включая те, что уже написаны. Вопросы, какого черта, естественно, генералу полковник задавать побоялся. Если бы надо было, ему бы сказали.
Первая мысль была – что парень блатной. Но от нее тут же пришлось отказаться. Блат, дело такое – он сразу либо есть, либо его нет. Был бы у парня серьезный блат за пределами Комитета, что возможно, учитывая внезапное предложение работы в Верховном Совете, уже давно бы на КГБ вышли и предложили отстать от него со всякими инициативами. Не любят в верхушке КПСС, когда детишек ее членов тревожат из КГБ. Так что даже, если его высокопоставленный госслужащий нагулял на стороне, то уже бы позаботился о сыне. И уж точно не звонил бы зампреду КГБ с предложением вовлечь поглубже в комитетские
