ситуации, пила воду из-под крана, пахнущую какой-то дрянью.
Однако вчерашним вечером я употребляла лишь чай, причем безо всякого удовольствия, ибо заварен он был повторно. Нет, мне рановато бояться аритмии или гипертонии, просто зарплата пока не предвиделась, а новые туфли уже были приобретены: прекрасные! Прекрасные! ПРЕКРАСНЫЕ! И о-очень дорогие. Я летала в них, мысленно конечно же, а в действительности ковыляла по лестничным пролетам на работе, по захламленному двору возле моей хрущевки (дворник ушел в очередной алкоотпуск, и его физиономию с «печеночным загаром» не видели уже больше недели). Когда же летать стало абсолютно невыносимо, я назойливо, словно комар, гонимый мучительной жаждой крови, донимала знакомых, выспрашивая способы, чтобы, как в сказке про одну удачливую неудачницу, сделать или ножку маленькой, или туфельку большой. И в сердцах отклонила предложение «разбить пятку и нос молотком» (держите карман шире, вы просто завидуете, ведь у вас нет красного лакированного счастья на шпильке), но вот за совет «налить в туфли водку» схватилась, как за соломинку.
На последние шиши в забегаловке с названием «Соки. Воды», кстати, торговали там исключительно водкой на разлив, я купила полстакана «без разницы какой, главное, самой дешевой». Через пару секунд решительно разулась и влила жидкость в подлые, но любимые туфли, которые приняли в кожаное нутро палёнку, припахивающую чем-то горюче-смазочным. Проделано же это действие было под внимательными взглядами «дамы» и двух «джентльменов», судя по отекам, постоянных посетителей заведения. Как только моя обувь впитала русский национальный продукт, трио, источающее головокружительные ароматы, осознало, что бахнуть из туфли я однозначно не собираюсь. На лицах компании отразилась скорбь всего мирового пьющего пролетариата. Размашисто жестикулируя и соревнуясь в наиболее изощренном употреблении обсценной лексики, люди с низкой социальной ответственностью посылали на мою голову проклятия, по сравнении с которыми семь египетских казней казались сущими пустяками. Но главное, обувь больше не давила, и ассоциации о средневековых пытках испанским сапогом оставили мой ум. Алкогольное одурманивание туфель, виновников всего произошедшего далее, случилось накануне.
Итак, утро выдалось необычным. В нем были туман и манная каша. Сперва о тумане. Стоял чудный октябрь. Я вообще-то обожаю осень, даже если та щедро одаривает меня ледяным дождем и проливным насморком. Есть у меня привычка проснуться и сделать две вещи. Сначала посмотреться в зеркало: не отросло ли новое ухо, или не пропали ли сами собой веснушки – «очень милые» по словам мамы, и такие расточительные для моего бюджета. Каждый месяц они требовали основательных капиталовложений в виде чудодейственных масок и лосьонов, обещавших сделать солнечные поцелуи менее заметными или (дай-то бог!) убрать вовсе, причем навсегда и в короткий срок. Однако чуда не происходило: ушей насчитывалось столько, сколько отведено нормальному человеку, веснушки (черт бы их побрал!) обнаруживались в полном составе. Изредка находились прыщики или выпавшие ресницы, но это беспокоило меньше.
Исследовав лицо, я обычно шлепала к окну, отдергивала старый драный тюль, принадлежавший еще моей бабке, и близоруко (очки не носила – не шли) вглядывалась в застекольный мир. Что там сегодня? Гуляет ли смешной мопс с лохматым хозяином, опаздывают ли на первый урок засони-школьники, мелькнет ли между домами задорно звенящий трамвай? На месте ли старая голубятня, в которой проживают с десяток ворон, к сожалению неговорящих, но точно все понимающих, стены которой Николай Артемьевич – мировой дед – покрасил так неаккуратно, что казалось, будто их плохо ободрали? Ну здравствуй, мир! Как прошла ночь, сколько в подворотне моя любимица Люська принесла щенят? Какую, мир, ты нынче приготовил погоду? Да ладно, ладно, не плюйся дождем, не испугалась, и новый зонт припасен. Ах, сегодня «мать веснушек» – янтарное солнце? Тоже сойдет.
Чтобы почувствовать новый день полностью, я распахивала форточку и жадно нюхала, совсем как Люська в дни моей зарплаты сумку с заветным одиноким колечком «Краковской». Вдыхала воздух, сотканный из свежего ветра (его, правда, немного), выхлопных газов (ау, экологи) и умопомрачительного аромата свежей сдобы из «Булочной». О, запах сладкий, теплый, ванильный, ты родом из счастливой босоногой страны. Жаль, что детство далеко позади, а ма-а-ленький аванс далеко впереди, а то я бы накупила много-много булочек, ватрушек, рогаликов, бубликов, пончиков, трубочек, рулетов и забыла на один вечер про то, как хорошо влезать в джинсы и на выдохе, и на вдохе. Ну, вроде бы вдоволь нанюхалась. Теперь слушаю, как шины поют дорожную симфонию, как жалуется на слякоть продрогший сквозняк, как скрипят ржавые петли калитки, ведущей в палисадник, как учит быть человеком лохматый хозяин своего ожиревшего мопса. Впрочем, я отвлеклась.
Так вот, в то утро был туман. С первого взгляда ничего особенного. «Прохладно будет в туфлях» – еще подумала. Однако я по профессии медсестра и просто обязана быть внимательной (хотя бы для того, чтобы не перепутать ампулы с лекарствами, да что там ампулы, больных бы не перепутать!), поэтому, присмотревшись, обнаружила, что это весьма необычный туман. Его практически не было вблизи, то есть на расстоянии
