году Александр Иванович был «высочайше назначен для производства в иностранных государствах ученых изысканий, до российской истории относящихся» (официальный предлог, счастливо совпавший с собственными научными пристрастиями старшего Тургенева; см.: [Хохлова 2022: 6]) и благодаря этому получил право по несколько лет жить во Франции рядом с братом и его семьей; этому его пребыванию в Париже мы обязаны уникальными очерками французской культурной и литературной жизни, которые он при жизни публиковал в русских журналах и которые стараниями М. И. Гиллельсона были изданы в 1964 году в серии «Литературные памятники» под названием «Хроника русского», впервые присвоенным тургеневским эпистолярным отчетам в пушкинском «Современнике».
А если бы Николай Иванович женился на Гарриет Лоуэлл и остался жить в Англии?!
ДНЕВНИК АЛЕКСАНДРА ТУРГЕНЕВА И «ФИЛОСОФИЧЕСКОЕ ПИСЬМО» ЧААДАЕВА
ХРОНИКА МОСКОВСКОГО БЫТА (ПО АРХИВНЫМ МАТЕРИАЛАМ)94
Наши представления о многолетних контактах Александра Тургенева и Петра Чаадаева (весьма своеобразной «дружбе-вражде») до сих пор страдают неполнотой. Между тем дневники и эпистолярий Тургенева, обнародованные лишь выборочно, содержат важные сведения о циркуляции первого «Философического письма» (далее ФП-1)95.
Чаадаев начал распространять фрагменты «Философических писем» летом 1831 года, и Тургенев, тогда же прибывший в Россию после пятилетнего отсутствия, ознакомился с рукописью одним из первых. Католический прозелитизм автора был, конечно, чужд протестанту «по рассудку», как аттестовал себя Тургенев [1989: 11], но тем не менее он оценил риторический потенциал чаадаевских текстов, который до некоторой степени искупал их вторичность по отношению к европейской интеллектуальной традиции. 2 июля 1831 года, констатируя в письме младшему брату Николаю в Лондон: «система» Чаадаева «точь-в-точь гр[афа] Мейстера (Ж. де Местра. – В. М., А. О.), модифированная [sic!] чтением немецких писателей»96, – Тургенев не преминул добавить: «…я нашел много хорошего и для других нового, хотя, впрочем, я и не разделяю мнений его» [Истрин 1913: 21]. Через десять дней, адресуясь к Жуковскому, он облек свой вердикт в форму парадокса: Чаадаев «пишет à la Lamennais, и все чушь, но очень умно» (Русский архив. 1900. № 3. С. 362).
То обстоятельство, что в первой половине 1830‐х годов все попытки хотя бы частично опубликовать переводы «Философических писем» на страницах русских изданий не возымели успеха (см.: [Чаадаев 2010: 652–653]), лишь усиливало стремление автора ввести пролегомены к своей концепции в европейское печатное поле. Тургенев, к тому времени прочно укоренившийся в литературных кругах Парижа, наилучшим образом подходил на роль посредника. Поэтому в начале 1835 года, в очередной раз уезжая из России, он получил от Чаадаева копию французского оригинала ФП-1. Однако Тургенев, часто и с охотой хлопотавший по чужим делам, в данном случае не испытывал энтузиазма. Во-первых, он отдавал себе отчет, что непосредственным участникам и наблюдателям «умственных буйств нашего века»
Статья написана совместно с А. Л. Осповатом.
Все документы, написанные на французском языке, приводятся (кроме особо оговоренных случаев) в переводе В. А. Мильчиной. При цитировании сохраняются авторские написания собственных имен; слова, выделенные автором, подчеркнуты. В первом разделе статьи даты, относящиеся к пребыванию Тургенева за границей, даются по григорианскому календарю, во втором разделе все даты (за исключением тех, которые относятся к заграничной переписке) даются по юлианскому календарю.
В письме Тургенева Пушкину от 14 июля 1831 года «предтечами» Чаадаева названы «Мейстер», Л. де Бональд и аббат Ф.‐Р. де Ламенне [Пушкин 1937–1949: 14, 191].
