о была ее здоровой и веселой матерью. С трудом сдержала рвущиеся слезы. Сглотнула колючий ком и наскребла остатки мужества. Нельзя сейчас плакать!– Да, мамуль! Водички дать?
Зинаида Николаевна с трудом покачала головой. Она уже плохо различала любимое лицо дочки. Лекарство практически не помогала и сейчас тело драла тянущая боль. Плохо все, не вовремя.
– Дочка, Жанночка! Пообещай мне…
– Конечно, мам. – слезы вылезли сами. Жанна уже их не контролировала.
– Не плачь, доченька. Я рада, что заканчивается. Устала очень. Мне сегодня сон снился. Папа за мной твой приходил. Ждет меня. Да не об этом я. Прошу тебя, дорогая моя девочка. Очень прошу. Илья он… не верь ему. Чует мое сердце дела нехорошие.
– Мам, – молодая женщина смахнула слезы и попыталась улыбаться. – Илья хороший. Ты к нему придираешься просто. Знаешь же, мы любим друг друга.
– Ты его любишь, знаю. А вот он…
Зинаида Николаевна закрыла глаза. Силы покидали. Уже скоро настанет ее время. Как же болит сердце. Ноет. Остается ее Жанночка одна на всем белом свете. Веки налились чугуном.
– Поспи мам, я сейчас! – Жанна поправила одеяло матери. Аппарат пикал неприятно, отзываясь молотками в голове.
Выйдя в коридор, женщина старательно задышала. Надо взять себя в руки и найти медсестру. Она быстро нашлась и Жанна со всех ног бросилась обратно в палату к матери, почти на месяц, ставшей для женщины родным домом. В свою квартирку на Пушкинской она приходила лишь переодеться и принять душ. Быстро-быстро и бежать обратно, в больницу. Илью, любимого мужа, не видела. Он всегда в делах и разъездах. Мысленно Жанна еще раз поблагодарила начальника Григория Алексеевича. Он отнесся к ней по-человечески.
– Жанна, иди к матери. Все понимаю. Считай отпуск у тебя. Как сможешь – выйдешь. Все понимаю! Иди.
Бывают же добрые люди! В палате стояла тишина. Такая странная и не знакомая. На улице шел дождь, но даже его шум не проникал внутрь. Было тихо… В сознание женщины проник странный звук. На одной ноте. Пи-и-и-и-и-и. Тихий и какой-то не правильный.
– Ой! – рядом с Жанной в дверь протиснулась медсестра.
– Что? – Жанна повернулась. Увидев широко раскрытые глаза молоденькой медсестры замотала головой. – Не-е-ет, не-е-е-е-ет! Не-е-ет!
Тело молодой женщины содрогнулось от застрявших слез. Она сползла по стенке. Безвольно, тяжело. И завыла безнадежно раненным зверем.
Дальше была тьма, обрушившаяся на голову тяжелой подушкой.
***
Жанна, медленно перебирая ногами, шла к дому. Там Илья, он утешит и поможет. Согреет. Успокоит. Она будет плакать, а он гладить по голове и утешать. А потом уложит ее спать. Он понимает, как ей сейчас…
Квартира встретила хозяйку тишиной и беспорядком. Ильи нет дома. Может оно и к лучшему. Сейчас в душ – смыть все больничные запахи. Ее муж не любит, когда пахнет больницей. И прийти в себя. Немного. Хоть чуток!
Горячая вода обжигала кожу. Жанне нравился кипяток. Он с трудом, но прогонял стужу с души.
Под хлесткими струями стояла минут десять, не меньше. Прошлепала за халатом… какое непослушное тело. Может его подменили? А может это вообще сон. Страшный сон. Сейчас придет с работы мама… они сядут ужинать. Будут разговаривать.
Сердце дрогнуло и остановилось, ноги подкосились. Женщина рухнула на толстый ковер. Грудь разрывало рыдание. Такое нужное. Выплакать всю боль и усталость… Тяжелые русые волосы упали на лицо.
Почему жизнь не дает второй шанс? Если бы… если мама поехала в больницу сразу. Ведь врач об этом говорил… нет, мама работала – в бухгалтерии всегда завал… если бы…
Громом лязгнула входная дверь.
– Жанка, ты дома? А что на полу делаешь? Эй!
Илья подошел к жене и с трудом поднял ее на ноги.
– Что-то ты в свой больнице поправилась. Тяжелая какая! Ты сейчас обратно пойдешь, да?
Жанна слышала родной голос мужа издалека. Смысл слов был непонятным. О чем он спрашивает? Да, ей нужно в больницу. Там мама. Она там одна! Голову пронзила мысль. И вот слезы снова потом омывают душу.
– Ну чего ты ревешь? Давай, успокаивайся и собирайся. Мать ждет же. А ты воешь тут.
Женщина замотала головой. Мокрые пряди шлепали щеки, приводили в сознание. Надо ему сказать. Он не знает. Надо сказать. Рот кривился и не хотел выпускать страшные слова.
– Илюш! Мама не ждет больше. – скорее провыла, чем проговорила.
– Чего это? Ждет, конечно.
– Нет, она… умерла она. – слова упали гирями, тяжелой плитой на сердце. Свет посерел вокруг.
