охотно составляли длинный поезд за её спиной, не пытаясь досаждать несвоевременной заботой. На стороне госпожи сегодня была очевидная правда. Злить Лорда не следовало, но какой слуга откажется от редкого шанса почувствовать превосходство над высшими по статусу? У всех, даже у лакеев, есть чувство гордости.
У Леди было ещё больше обстоятельств – у её детей из-под носа уплывало наследие и их в том числе предков – и только потому, что были они женского пола. Какая несправедливость! Леди была готова находить недостатки в пришедшем до победного, выставлять белое чёрным, доказывать, что свалившийся на голову из ниоткуда наследник не кровный, чужой, шпион, явившийся их погубить, вор, разбойник, убийца – да хоть переодетая женщина! – и заваливать Лорда обвинениями пока не треснет его дурная голова…
Парадные двери громко распахнулись, стукая по каменным стенам.
– Что это… – Леди выронила юбки, хорошо, что к платью их крепили не одни её руки, хотя служанкам за спиной послышался треск швов, и они заподозрили, что что-то пошло не так и справедливого возмездия не будет…
Лорд с потерянной физиономией созерцал супругу с трона, не спеша сердечно приветствовать, но и не морщась как бывало в последние годы непростого царственного брака. Видно было, что мысли его сейчас заняты совсем не ей и огромной ватагой слуг, храбро прячущихся за её неширокой спиной. Ещё более удивительно было молчание его давнего приятеля и советника, высокого худощавого Эсхеларца, задумчиво замершего у трона. Непохоже на него уклоняться от действия и превращаться в созерцателя неминуемых событий – даже ему неизвестно, к чему приведёт это безумное явление! И совсем дикостью было отстранённое состояние Шах-мехди, скрестившего на сильной груди руки и притулившегося к косяку с остеклевшими глазами, будто перед ним выступали музыканты, а не рушилась союзная наследная линия.
В спутанном сознании Леди мысли окончательно сбились. Сейчас с Лордом они были чем-то похожи, явно и зримо составляя долго прожившую вместе пару синхронностью реакции.
Никто ничего не говорил, так что молчание уже становилось невежливым по отношению друг к другу. Меньше всего смущения было в персоне под вопросом.
Волевым усилием Леди стёрла из головы словесные заготовки. В который уже раз ей приходилось испытывать сожаления в этом зале, должном высокими сводами и непрошибаемыми стенами свидетельствовать о высоте её положения и раздувать родовитое самодовольство…
Переполошивший двор юноша выдавал своей позой, что вошёл не через главный вход, а с галереи, что было для простого посетителя невозможно. Он был неуловимо старше дочери Леди, что делало его не только наследником мужского пола, но ещё и первенцем. Черты его лица были хороши для изображения на парадных портретах – чёткостью и гармонией, но всё равно несли безошибочный отпечаток грубого отеческого профиля. Темноволос, коротко острижен, аккуратно одет в тёмные одежды удачного, ладно сидящего кроя, подчёркивающего стройность до усугубления. Гармонично сложен, но не «изящно», как стали говорить про особенно тонких юношей двора. Этот очевидный наследник, которого никогда не удастся очернить и оспорить, унаследовал от Лорда мужественность, которая не позволит зачислить его в ряды женоподобных. Даже несмотря на родство с Небесным народом.
Леди издала трудно опознаваемый, подавленный звук, влив в него все эмоции, которые не могла в силу вскрывшихся обстоятельств высказать словами. Её лицо залилось краской гнева, возмущения и огромного разочарования.
Лорд не заметил или сделал вид. Он был потрясен. В сущности, из присутствующих только явившийся сын и не подумал притворяться глухим, с любопытством взглянув на леди, не родившую мальчика. На привлекательно очерченных губах играла едва выраженная приветственная улыбка. Красивые глаза отдарили Леди Пер-Моншаля не больше внимания, чем кухарке в засаленном фартуке. Молодому мужчине была безразлична её личность. Он пришёл только к Лорду. Взгляд незаинтересованно соскользнул.
По загорелому лицу Лорда ясно следовало, что он трудно вспоминает, какие действия привели его в сегодняшний день. Леди могла бы с язвительной горечью хмыкнуть и сказать ему, но вокруг было слишком много посторонних, чтобы сцена не втоптала их супружеский союз в грязь. И этот мальчишка… Лорд, самонадеянный дурак, объявивший в молодости войну Небесам, не мог поверить в видимое глазами! Небесные не прислали бы мальчишку, не будь его место здесь! Зачем птахи дали ему родиться и растили в тайне – вопрос, но происхождение мальчишки – несомненно. Шах-мехди не сводил глаз с юного дарования, изучая его по миллиметру, как болотный хищник стоящую далеко от берега добычу.
Лорд должно быть прокручивал в воспоминаниях эпизод с небесной пташкой. Может, она была ранена. Может, он был пьян… Может, они оба были пьяны! Всё это не имело значения! Последствия нагрянули, чтобы отобрать у детей Леди замка пресловутый Пер-Моншаль!
– Откуда ты… – неумно выдавил Лорд из пересохшей глотки.
– Прилетел
